Три женщины в городском пейзаже

Генка Ларионов. Ну да, Ларионов, бас-гитарист. Полный такой, молчаливый. Тюфячок Ларионов…

От нахлынувших воспоминаний Градов расстроился.

– А Федю помнишь? Ну, Федю Малышкина?

Туров развел руками:

– Нет, извини!

– Ну да… – пробормотал Градов. – Федька появился уже после тебя.

Туров кашлянул, вернее, покхекал. Как говорила жена, «Туров, когда ты кхекаешь, я напрягаюсь!» Туровские «кхеканья» и вправду означали многое – например, раздражение, недовольство и нетерпение. Сейчас все было вместе – во‐первых, Турову действительно надо было торопиться, во‐вторых, Градов ему надоел до отрыжки, а в‐третьих, хотелось поскорее прервать этот поток воспоминаний. Для чего все это? Он давно привык делать только то, что имело смысл, и время его было дорого. «Плохой день, – с тоской подумал Туров. – дурацкий». И в который раз попрощался и сделал попытку уйти.

Но не тут-то было.

– Слушай! – снова оживился расстроенный Градов. – А Лыжу ты помнишь? Ну, Ленку-Лыжу? У вас еще что-то было? Ну, типа любовь-морковь, вы крутили с ней тогда? А потом она замуж выскочила за югослава?

Туров, приподнявшийся со стула, медленно опустился назад.

– Ну… помню, конечно. Я вроде бы не в маразме.

Градов страшно обрадовался оттянутому расставанию.

– Так вот, – вскричал он. – Мы с ней встречались, прикинь? Полгода назад здесь же сидели, здесь, у Анжелки!

Туров молчал.

– И знаешь, ей тоже понравилось! – продолжал радоваться Градов. – Она квартиру мамашину продавать приезжала. Ну ту, в Люберцах, помнишь?

Туров неопределенно качнул головой.

Градов грустно вздохнул.

– Что тебе сказать… Выглядит так себе. Неважно, короче. Постарела здорово и даже не парится. Молчаливая, как прежде. Худющая, тощая прямо. Вообще ни грамма не набрала! А все-таки возраст… Прическа все та же.

– Ну знаешь, – хрипло откликнулся Туров. – Все мы, кажется, не молодеем.

– И то правда. И все-таки… Неухоженная какая-то. Короче, я даже расстроился! Все-таки она такая была… Необычная, не такая, как все!

Туров молчал.

– Тур! – Градов внимательно разглядывал Турова. – А ты вообще ее помнишь? Ну, Ленку-Лыжу? – И, не дождавшись ответа, он продолжил: – А потом, когда Ленка разговорилась… В общем, я понял. Не с чего ей хорошо выглядеть, Тур, совсем не с чего. Жизнь у нее… не дай бог!

– Что? – усмехнулся Туров. – Не срослось у нее с этим… – Он пощелкал пальцами. – Южком?

– Со Слободаном? Нет, не срослось. Через пару лет развелись. А потом… потом вообще жесть. Работала в магазине уборщицей. Потом повысили до продавщицы. Угол снимала, сошлась с каким-то придурком, легавым, кажется. Совсем молодым. Ребенка родила. А тот оказался дерьмом, пил, изменял, денег не давал. И так и не женился. Правда, Лыжа говорила, что это она не хотела… А там кто их знает. А ребеночек оказался с проблемами – ну, по здоровью. Короче, сдала его Ленка в приют – а куда деваться? Кормить не на что, работать надо. Навещала, конечно. Потом еще с кем-то сошлась. С нашим, русским. Ну и забухали на пару, по-русски. Говорила, что пару лет пила. А как не запить – ребенок в приюте, она шваброй шваркает. Мужик тоже запойный… Да и наследственность у нее – мать пила, дед… Потом еще война эта, ну, в Югославии, в девяносто первом. Рассказывала, как все это страшно, как их бомбили. В общем, пережила не дай бог! Но умница – остановилась, сама, без чьей-то помощи! Ленка сильная, завязала. Потом закончила курсы какие-то. Устроилась на нормальную работу, сожителя своего бросила. И, самое главное, ребеночка забрала! Только сказала, что с мужиками покончено. И добавила, что ей на себя наплевать. Правда, это и так видно, могла бы и не объяснять. Короче, все более-менее у нашей Лыжи. Правда, жизнь ее потрепала. Но видишь, выбралась. Вот что такое характер. Жалко ее ужасно, дружили все-таки. Помнишь, на дачу ее ездили, в Жаворонки, что ли?

– В Снегири, – глухо поправил Туров. – В Снегири.

– Точно! – обрадовался Градов. – Правильно, Снегири! Дед у нее был каким-то важняком. Ученый, что ли?

Туров кивнул.

– Ну в общем, – грустно вздохнул Градов, – не получилось у Ленки. А так мечтала свалить! И ведь умненькая была. И симпатичная. Ну тебе-то, – он громко засмеялся, – тебе-то это известно лучше, чем мне! Выходит, зря я ее тогда познакомил с этим южком. Знаешь, прямо вину свою чувствую! Но что делать – не у всех получается.

– Не у всех, – подтвердил Туров. – Ну дай бог, наладится. Повезет. Мы правда, как ты говоришь, с ней крутили. А насчет «познакомил»… Выходит, что зря!

– Слушай, Лех, а что ты на меня тогда наехал, когда я тебе про южка рассказал? Конкретно так наехал, а? Из-за Лыжи, что ли? Обиделся, что я их свел?

– Да нет, Вова. О чем ты, какие обиды? Наверное, настроение просто было паршивое, вот и сорвался. Честно – не помню.

– А-а! – растерянно протянул тот. – Ясно. А я долго думал – что это с Лехой? Чего так вызверился? Вроде и повода не было.

«Не было, – с тоской подумал Туров. – Конечно же, не было. Просто я тогда чуть не сдох, друг Вова. Чуть не рехнулся. А самое главное – потерял веру в людей».