Три жены

– Не хочу, чтобы комната досталась чужим людям после меня, – жаловалась она Марку. – Сделай что-нибудь. Ты ведь парень ушлый…

И Марк прописал к ней Дашу. Разумеется, пришлось обойти кое-какие законные препятствия, кое-кому заплатить, и Дара в конце концов оказалась прописана сразу в двух местах – в Энске поддельно, а в Питере, у Агриппины, – по-настоящему.

Сразу после этого неожиданно помер сосед-инвалид, горький пьяница, живший за стенкой. Марк снова поднял свои связи, и в результате Агриппина с Дарой заняли две комнаты. В третьей комнате жила семья молодых рабочих, которым вот-вот должны были дать квартиру. Поэтому к Агриппине прописали еще и Ольгу Карловну, новоиспеченную тещу Марка. И вовремя, потому что буквально через месяц молодые люди выехали в новостройки в Автово.

Через год Марк получил телеграмму от Агриппины: «Приезжай умираю» – и помчался на вокзал. Из-за школьных каникул пришлось довольствоваться боковухой в плацкарте. Выбирать не приходилось, поезд должен был прибыть с минуты на минуту. Марк садился в вагон с дурным предчувствием.

Об этой поездке он потом неоднократно рассказывал своим знакомым. Она превратилась в одну из историй, которые вписываются в историю семьи, и стоит только произнести слова «а помнишь, как я…», и все сразу понимают, о чем идет речь.

В вагоне ехали цыгане. Целый табор. Он решил, что это артисты, в Ленинград едут… Но цыгане оказались не артистами. Присмотревшись к ним повнимательнее, Марк переложил кошелек с деньгами из пиджака, аккуратно повешенного на плечики, в карман спортивных штанов и время от времени проверял, на месте ли он. Однако его попутчики коренным образом отличались от приставучих вокзальных цыган. Среди них не было взрослых мужчин, а два паренька лет девятнадцати и семнадцати лежали валетом на боковой полке, не двигаясь. Другую боковую полку занимала красивая девочка с круглыми черными глазами и алым ртом. У нее на коленях сидел трехлетний карапуз и все время смеялся. Девочка подбрасывала его на коленях, щекотала и тыкала пальчиком в окошко, что-то быстро объясняя на своем языке. Малыш мало походил на своих сородичей: у него были светлые волосы и серые глаза. На следующей нижней полке располагались три цветных свертка разной величины, из которых выглядывали посапывающие носы. Если один из свертков начинал шевелиться и пищать, глава семьи, сорокалетняя цыганка в пестрых оборчатых юбках, хватала его на руки, вынимала, не стесняясь пассажиров, огромную смуглую грудь, и младенец, обливаясь молоком, чмокал громче, чем стучали колеса.

Пока свертки молчали, цыганка, нахмурив брови, бегала по вагону. Она развернула кипучую хозяйственную деятельность: стирала белье в умывальнике и развешивала его по полкам – по своим и по соседским. В туалет, который она оккупировала на целый день, никто даже не пытался проникнуть – бегали в соседний вагон. До вечера женщина все что-то там чистила, терла, скребла.

Когда стемнело, цыганка прилегла на нижнюю полку, как раз под полкой Марка, прикрыла глаза и перестала реагировать на орущие цветные свертки. Ночь Марк провел без сна. Парни храпели, как кони, сероглазый мальчик то и дело вскрикивал во сне, а цветные свертки поочередно захлебывались требовательным криком, на который никто из цыган не реагировал. В середине ночи бабушка из другого конца вагона не выдержала и попытались растолкать цыганку.

– Дамочка, – говорила она громким свистящим шепотом, – у вас детки плачут, нельзя же так. Проснитесь, дамочка!

Марк свесил голову, посмотреть, что из этого выйдет. Но из этого ничего не вышло.

– Вы подумайте только! – возмущенно сказала ему бабушка и поплелась на свое место.

Марк еще раз посмотрел на цыганку и подумал: может быть, она и не спит вовсе, а… Но тут младенцы замолчали разом, и он не заметил, как уснул наконец.

То, что цыганка вовсе не спала, стало понятно только утром, когда поезд подъезжал к Ленинграду. Девочка принесла ей кормить одного из младенцев, но не смогла растолкать и заволновалась. Она гладила мать по голове, и вдруг по телу той прошла судорога. Девочка закричала, Марк подпрыгнул на своей полке, ударился пребольно головой, спрыгнул, посмотрел на цыганку, вызвал проводника. Началась суматоха. Женщина, не открывая глаз, тихо стонала. Лицо ее было покрыто капельками пота.

Как только поезд остановился, в вагоне появились врачи с носилками. Женщину унесли. Она так и не пришла в себя. Но Марка к тому моменту занимали свои проблемы, он спешил к стоянке такси и к Агриппине все-таки успел. Она скончалась через полтора часа… Это событие заслонило эпизод с цыганами в поезде. Но потом Марк вспоминал свою поездку и задумывался: что же случилось с той женщиной и с детьми? Кто они, куда ехали? Конечно, его это не касалось, но происшествие с цыганами прочно засело в памяти…