Три жены

Через три года он не выдержал. Сыграли роль, конечно, и постоянные подзуживания Регины. Ее неспокойная совесть тоже рвалась прочь из этого дома, прочь из этого города. А может быть, ей по-прежнему хотелось в Венецию, пусть в северную… Отношения с матерью к этому времени у Марка были испорчены окончательно. Ее властность с возрастом только усиливалась, а здравый смысл совсем, казалось, ее покинул. Она все чаще зажигала свечи, часами простаивала на коленях под иконами. Регина пыталась навещать старуху, но та все подозрительнее относилась к ее визитам, а однажды поссорилась с ней окончательно, заявив, что невестка пытается «наложить лапу на фамильные вещички». «Ничего не получишь! – орала она из окна вслед Регине, быстро семенящей по улице прочь. – Ничегошеньки! И никто из вас не получит! Вот вырастет Дашенька…»

Воздух Энска с каждым днем наливался тяжестью. То ли кислорода в нем недоставало, то ли еще какого-то компонента, только дышать им стало невмоготу. Солнце нагоняло тоску, дожди основательно погружали в депрессию, фальшивые радуги расползались над головой, безвозвратно исчезая при первом же взгляде в небо. В мае они продали дом и переехали в северную столицу.

Новая квартира была заблаговременно отремонтирована. Три огромные комнаты, каждая почти в тридцать метров, располагались вдоль длинного коридора, заканчивающегося двумя входными дверьми, ведущими в разные подъезды. С одной стороны – прихожая и кухня, а с другой устроили что-то вроде гостиной и холла. Марк водрузил там замысловатую корягу, которую приволок из энских лесов, расположил на ней пепельницы из своей коллекции, как птичьи гнезда, поставил кожаные кресла, журнальный столик и большой студийный магнитофон с клавишами из слоновой кости. Завершал декор огромный портрет Высоцкого – гордость семьи, – в сотню раз увеличенная фотография, подаренная лично Марку, о чем свидетельствовала подпись на обратной стороне.

В свой кабинет он поставил два стола – один из красного дерева, с дорогущим письменным прибором, купленным в антикварном магазине, а другой – найденный на близлежащей помойке, дубовый. Стол красного дерева покрывался пылью вместе с бесценным прибором, а дубовый – следами ожогов от паяльника: именно за ним Марк проводил все свободное время и творил маленькие технические чудеса. Правую стену украшали полтора десятка патентов на изобретения, левую покрывали великолепные стеллажи, набитые техническими журналами на разных языках за два последних десятилетия.

На этом благоустройство дома Марк посчитал законченным. Все остальное пришлось выдумывать Регине. Разумеется, в ее распоряжении были неограниченные финансовые средства, служебная машина Марка, грузчики, грузовики. Не было только интереса мужа к тому, что и как она делает, что и куда ставит. Особенным вкусом Регина не обладала, поэтому квартира была обставлена стандартным набором дорогой мебели и начисто лишена уюта. Разве что комната Дары выбивалась из общего стиля. Но перекроила она ее по-своему уже классе в десятом, а пока была маленькой, обитала исключительно в холле или у отца. Только Марк усаживался за дубовый стол и по квартире плыл запах канифоли, Дара моментально оказывалась у него на коленях, завороженно наблюдая, как плавится олово.

Регину выводило из себя пристрастие девочки к паяльнику. Марк же был в полном восторге.

– Хочешь вырастить из нее телевизионного мастера? – ехидно спрашивала Регина.

– Ты не представляешь, как она быстро все схватывает, – восхищался дочерью Марк.

– Она девочка.

– Ну и что? Может быть, она станет физиком или математиком!

(«Буду ядерщиком!» – обязательно встревала Дарья, если находилась во время этого разговора где-нибудь поблизости.)

– Девочки обычно выбирают другие профессии, не морочь ей голову. Я уже стала архитектором. Думала, буду строить дворцы и храмы. А в результате – промышленное строительство, замшелый институт. Этого ты для нее хочешь?

Марк вздыхал, пожимал плечами.

– Ты не понимаешь! Дашка – она же гений!

– Марк! Что ты несешь?! – возмущалась Рина. – Все мы были гениями, когда под стол пешком ходили. А выросли и оказались обыкновенными людьми, более чем заурядными.

– И что ты предлагаешь?

– Искусство – вот единственный путь, который может вывести из этой серенькой жизни. Может быть, поговоришь с кем-нибудь, у тебя же есть связи?

– А кто нужен? – спросил Марк.

– Да кто угодно – какая разница!

– Разница большая, – строго сказал он. – Решать будет Дара. Ей жить.