Три жены

Телеграмма пришла через год. Чуть ли не день в день после их последней встречи. Ну конечно, как могла Дара выбраться куда-то, когда тут все эти катавасии с Кириллом. Она повезла очередную партию слушательниц в Лондон сама. А когда вернулась, телеграмма уже пять дней лежала на столе в ее комнате. Кирилл не смог до нее дозвониться – раз. Регина была в Сочи с Катькой – два. И возможно, было еще что-то третье, но теперь это уже не имело никакого значения…

– Ты поедешь?

– Теперь? – Дара удивленно подняла брови. – Зачем теперь-то?

– Ну как… – начал Сергей и осекся.

– Никак.

Дара не заплакала. Не изменилась в лице. Ничего не сказала.

– Может, выпьем, помянем?

– Нет, – почему-то сказала Дара. – Хватит. Пойду, пройдусь.

Она шла и шла. Стук ее туфель громко отзывался на пустой улице. Впереди был залив. Туда уплывало солнце – большой тусклый красный шар.

Стоптанных туфелек стук на бегу.

Сказано, кончено.

Что я могу?

Солнце за крышей соседней погасло.

Не было, слышите, катастрофы.

Маслом писавший свои плакаты

ныне выводит кровавые строфы…

– И знаешь, девочка моя, что самое главное?

– Что?

Он засмеялся.

– И любовь, наверно, тоже…

Стоптанных туфелек стук безнадежен.

Любовь – цветок из оранжереи.

Запах и цвет его чувствуешь – кожей.

Беги. Быстрее.

Залив все ближе. Солнце все ниже. Каблуки стучат громко, очень громко. Грохот стоит в ушах.

«Пока вот я тебя люблю, а потом – что?..»

Когда вода вдруг превратится в лед

в начале лета,

когда цыганка руку не возьмет,

не даст ответа,

отдернув руку от моей руки,

лежащей навзничь.

Когда все рыбы из моей реки

подохнут разом.

Когда фонтан моей души

ударит в воздух,

все будет поздно…

поздно… поздно… поздно…

Наверно, умирать тяжело. Наверно, ему там теперь тяжело. Где там? Где-то там, где колышется море человеческих душ… Что он теперь чувствует? Невозможность существования? Где-то там теперь несется и несется его стон… Дара заткнула уши.

ЧАСТЬ 2

1

Ольга долго выбирала момент для того, чтобы начать действовать. Иногда она встречалась с Валерой, поддерживала его желание оказать ей услугу зелененькими купюрами. Так, по мелочи – сотня-две в месяц.

Каждый раз, когда возникала необходимость поехать в Санкт-Петербург, разобраться с делами, Марк вопросительно смотрел ни Ольгу, и она с удовольствием собиралась и ехала. На вокзале ее встречал главный бухгалтер. Всегда – лично, всегда – при полном параде, всегда – с затаенной надеждой во взгляде. Она подогревала его надежды доверительными излияниями о жизни с Марком. Призывно поправляла тесемочки бюстгальтера – а на руке поблескивало обручальное кольцо с крупным бриллиантом.

Ольга встречалась с партнерами Марка, здесь все было строго. Она любящая молодая жена – не девушка для развлечений, какими были их молодые жены, – умный деловой партнер. На такие встречи она надевала непритязательный, но очень дорогой костюм.

В какой-то момент она поняла, что план ее не так легок в исполнении, как казалось сначала. То, что Марк уже перенес инфаркт, было, конечно, ей на руку, но ждать, пока подействуют капельки, она больше не могла, выдержки не хватало. Оставалось похоронить его заживо. Ольга продумала все до мелочей: вколоть инсулин, в бессознательном состоянии сдать с рук на руки Валере, продержать в таком состоянии неделю, а затем, если к тому времени не откажут ни сердце, ни почки, – перевести в дом для слабоумных, в лесу. Там и охрана надежная, и далеко, и никто никогда не найдет. Валера поставит ему такой диагноз, что его каждый божий день будут пичкать сильнодействующими препаратами. А дальше – ну что может быть дальше? Пожар в лесу… Короткое замыкание, деревянный дом… Кто, рискуя жизнью, полезет спасать людей, которые и сами не знают о том, что они люди?

Персонал? Ни за что!

Только вот как осуществить этот план, когда в любой момент может нагрянуть Дара, когда Андрей чуть ли не каждый день заходит после работы или звонит, когда есть еще где-то бывшая жена и сын…

Выход нашелся сам. Андрей с Ниной собирались на юг. Марк загрустил, потому что не мог к ним присоединиться. Правда, он пообещал Андрею, что выберется к ним на недельку один, без Ольги, которую Нина все так же старательно избегала, как и в день приезда. Ольга с улыбкой выслушала эти обещания, стоя за дверью. «Подожди, голубчик, будет тебе и солнышко, будет тебе и море…» Новая секретарша, восемнадцатилетняя девица с маленьким ребенком, которую она подобрала на бирже труда, была предана ей как собака. Она держала руку «на пульсе» Регины. Недавно она позвонила Ольге и сообщила, что главбуху звонила «бывшая» и просила достать билет до Сочи на первое июня.

Ольга задумалась. Все разъезжаются. Остается только Даша. В последнее время она частенько звонила отцу. Что-то такое у нее там случилось с кем-то из сотрудников, кто возил группы в Лондон. И Даша теперь вынуждена была летать туда сама. А это значит, что неделя или полторы, когда она улетит в очередной раз, у Ольги будет.

В самом конце мая Даша сказала отцу, что собирается в Англию через неделю. Он пересказал разговор Ольге, и она решила – пора: сейчас или никогда.