Три жены

Тут бы хорошо вспомнить прочитанные детективы и понять, наконец, что к чему. Но Кирилл детективов не любил. Он читал Джейн Остин и Шарлотту Бронте в оригинале. И еще, конечно, Шекспира. Гамлета знал наизусть. А вот к детективам относился всегда с пренебрежением. Таможенник повернулся к нему, спросил:

– Ваше?

– Нет, – выдавил из себя побледневший Кирилл, оглядываясь на другого таможенника, который что-то быстро строчил на листе бумаги.

Ему все-таки разрешили позвонить. То есть, поняв, что в вестибюле аэропорта ждет группа женщин, которые без него не высунутся на улицу, соотечественник набрал номер телефона фирмы и сообщил коротко, что сотрудник такой-то задержан английской таможней. Выслушав информацию, Зойка подтвердила, что сотрудник действительно их и что ближайшим рейсом вылетит новый руководитель группы. Положив трубку, она упала на стул и разревелась.

Дара успела позвонить Майе перед вылетом. Послать ей было некого, да и дело серьезное, пришлось лететь самой.

– Вы его родственница? – спросили ее, когда она, разместив наконец группу, добралась до обители Кирилла.

– Дальняя, – утвердительно кивнула Дара.

– Очень похожи, – закивали мужчины в форме.

Она три раза подряд выслушала его рассказ о женщине, о бабульке и о хлебе… Непростительное мальчишество! Нужно же было так вляпаться! В какой-то момент Дара поняла: есть свидетель – Майка.

– Ты говорил им?

– Раз десять, наверно.

Дара обняла его голову:

– Держись, мой хороший! Мы что-нибудь придумаем!

Поцеловала в щеку и ушла. Обняла, как своего ребенка, поцеловала, как тетушка. Не было больше в ее взгляде чего-то будоражащего душу, одна только нежность. Кириллу это очень понравилось. Она ушла, а он еще долго касался своей головы, чтобы убедиться, что она приходила по-настоящему, что он все это себе не придумал…

Через две недели Кирилла привезли в Питер. Майку таскали на допросы. Дара позвонила отцу, он поднял на ноги всех питерских друзей, но никто ничего не мог сделать. Да и, собственно, ничего делать уже было не нужно. Нашлись свидетели, видевшие, как женщина подошла к Кириллу, как он взял пакет. Дамочки из группы все время поглядывали на него в зале ожидания. Теперь нужно продержаться в камере предварительного заключения месяц-другой. Судопроизводство – дело не скорое.

Дара проклинала все на свете.

– Вот там никто ему помочь не сможет. Будем надеяться… Он у тебя мальчик смышленый.

– Смышленые не помогают мерзким теткам.

По фильмам и телевизионным передачам Майка хорошо представляла себе, что такое КПЗ. Сначала Дарья Марковна нашла возможность передавать ему передачки так, чтобы не стоять в огромной очереди. Но когда через неделю она позвонила Майке, чтобы та готовила письмецо, Майка отказалась, сказав, что нашла надежный канал. Дара удивилась, но ничего не спросила. Такие каналы ее не интересовали.

Волку Майка позвонила не сразу. Два дня после того, как Кирилла поместили в «Кресты», она мучилась и раздумывала – что опаснее: сокамерники или связь с Волком. В концеконцов она пришла к выводу, что Волк, если бы захотел, давно бы наведался сам к Кириллу. Значит, особенно не рвался. Стало быть – пусть будет Волк…

– Кого вам? – завизжала в трубку старуха.

– Мне… – Майка растерялась, – Волка.

– Нет здесь никакого волка. Тоже выдумали!

Бросив трубку, старуха вышла на кухню, приговаривая: «Надо же выдумали. Волков им подавай!» Сашка резко пнул ногой дверь, сидя в кресле в своей комнате:

– Что там, Матвеевна?

– Да шутят, видно. Волка какого-то спрашивают.

Саша не стал обзванивать знакомых. Никто из них и не подумал бы таким образом позвать его к телефону. Разве что только спьяну? Нет, вряд ли. Неужели… Он боялся об этом думать. Почти месяц прошел с тех пор, как он назвал номер своего телефона девушке Майе. Но никто так и не позвонил. Неужели…

Трубку сняла Майя.

– Так это ты звонила?

– Я.

– Что?

– Кирилл в тюрьме.

– Я сейчас приеду. – Волк снял с гвоздя плащ и тут же вышел на улицу.

Он не мог помочь ему выбраться. Но помочь отсидеть положенное время без всяких приключений мог только он. Уже через два дня толстяк, который с самого начала не давал Кириллу житья, неожиданно стал его первым защитником.

– Покурить хочешь? – спрашивал он теперь чуть ли не услужливо.

– Не хочу.

Кирилл никак не мог забыть всех гадостей, которые толстяк устроил ему за последнее время.

– А чего хочешь? – спрашивал тот, подобострастно заглядывая ему в глаза.

В камеру поместили невыносимого типа. Он задирал каждого, бился в истерике, как только дверь камеры открывалась, требовал выпустить его, кричал, что у него клаустрофобия. К концу первого дня отсидки он добрался и до Кирилла: подошел, открыл было рот, толстяк слегка размахнулся и отправил припадочного к противоположной стенке, по которой тот благополучно сполз. Потом пошептал ему что-то в ухо, и больше тот к Кириллу не лез. Зато и старенький дед, прислушавшийся к шепоту толстяка, теперь тоже держался от Кирилла на расстоянии.

Когда толстяк стал передавать ему письма от Майки, Кирилл не выдержал:

– Да что происходит?

– Все путем! – радостно заверил его толстяк. – Все как надо!