Три жизни Иосифа Димова

Когда я летел из Сахары обратно в Триполи, мне вспомнился этот случай и другие подобные случаи, перед глазами возник американец Фред. На душе становилось все тяжелее. Я чувствовал, что попал в заколдованный круг, из которого не найти выхода. Что же произошло? Почему то тут, то там на моем пути возникал, словно существо, прибывшее с другой планеты, этот новый гомо сапиенс?

Заколдованный круг сужался, я чувствовал, как он раскаленным обручем стягивает сердце.

Увидев вдалеке огни аэропорта Триполи, я сказал: «Так больше нельзя. Я не притронусь к проекту моей новой КМ — нового Магнуса, пока не найду выхода из заколдованного круга. Я удалюсь на север в необитаемые края, в дикие заповедники и вернусь только после того, как найду средство для спасения общества от этой напасти — новой разновидности гомо сапиенс!»

Под вечер поезд Эйнштейна доставил меня на остановку «Специальная теория», а через пятнадцать минут робот-гардеробщик кафе «Сирена» уже держал в руках мое пальто. Причесавшись перед зеркалом и поправив узел галстука, я вошел в большой зал. В зале стояла какая-то особая торжественная тишина, присутствующие, казалось, ожидали прибытия важного посетителя, который почему-то все не шел. Представьте себе мое изумление, когда я понял, что важный посетитель — это я и что тишина воцарилась при моем неожиданном появлении. Потом зал зашумел. Из-за близких и дальних столиков повскакивали знакомые и незнакомые люди, они обступили меня тесным кольцом, одни жали руки, другие фамильярно похлопывали по плечу. В числе последних был и толстяк в очках с золотой оправой, который в свое время ругал меня за то, что я подал заявление об уходе. Все наперебой поздравляли меня с высокой международной наградой и присвоением нового звания, благодаря которому я автоматически становился членом Всемирного конструкторского совета.

Мое настроение с каждой минутой падало, с горем пополам ответив на приветствия, я постарался выбраться из толпы поздравляющих, подошел к ближайшему столику и быстро провел пальцем сверху вниз — через прейскурант. Там значились десятки коньяков, ликеров, кофе, всевозможных кексов, пирожных и фруктов. «Ну, теперь моим роботам придется круто, — подумал я и мрачно усмехнулся. — Посмотрим, как они уместят все это на одном столике!»

Подняв глаза от меню, я увидел, что из глубины зала за мной внимательно наблюдает мой друг Досифей. Он сидел в одиночестве и курил толстую папиросу, пуская голубоватые кольца дыма. На металлическом подносе красовалось несколько пустых рюмок из-под коньяка.

Я направился к нему, не обращая внимания на недоумевающие взгляды моих коллег.

— Рад тебя видеть! — сказал Досифей с широкой улыбкой, не вставая с места. — Ну, как ты провел время в «сердце пустыни»?

— А ты откуда знаешь о моем путешествии? — удивился я.

— Твой Эм-Эм проинформировал меня, — засмеялся Досифей. — Я ведь обещал, что позвоню.

— Этот шалопай поднял на ноги всю радиоинформационную службу, — сказал я и нахмурился. — В один прекрасный день я и впрямь разберу его.

— Он что-то предчувствует, — сказал Досифей, — намекнул мне, что сегодня утром ты вел себя довольно беспокойно, спросил, не считаю ли я, что с его стороны будет разумным пригласить врача из  и х н и х.

— Идиот! — улыбнулся я, но в моем мозгу сразу же забибикал предупредительный сигнал. — А что с девочкой? — спросил я, продолжая прерванный утром разговор.

— Пока все идет хорошо, — сказал Досифей.

Теперь я уже мог без опаски посмотреть ему в глаза.

— Значить, операция прошла благополучно и девочка будет жить?

— Надеюсь, — сказал Досифей и смущенно откашлялся.

Я ткнул пальцем в меню и робот-официант принес рюмку коньяка. Мы с Досифеем чокнулись, и он сказал:

— Поздравляю тебя с высокой наградой!

Я нахмурился и ничего не ответил.

Мы помолчали. Потом Досифей спросил:

— Что будешь делать дальше?

— Двух вещей я уже не смогу делать, — ответил я. — Во-первых, вернуться в мой институт, даже в качестве главного конструктора. Во-вторых, сесть за свой рабочий стол. И потому я решил взять отпуск и под предлогом, что уезжаю на какой-нибудь известный курорт, махнуть на дальний север. Поеду на север, осяду в каком-нибудь небольшом селении и буду заниматься простым делом. Например, стану учителем математики, буду учить детей сложению и вычитанию. Как знать, может, при таком образе жизни я смогу успокоиться. Может, оторванность от мира и тишина помогут мне установить подлинную причину моего заболевания. Но даже если это не удастся — черт с ним! Уеду на рудники Антарктиды и до конца жизни буду рудокопом.

— А вот я кое-что открыл для себя.

— По-моему, дорогой друг, ты идешь по неверному пути, он тебя никуда не выведет. Но ничего, действуй, развевай знамя обанкротившегося рыцарства! Пользы тут мало, но есть по крайней мере красота, как в старинной песне или средневековом гобелене. А я завтра же трогаюсь в путь.

Посмотрев на часы, я встал.

— А как же Эм-Эм? — многозначительно спросил Досифей.

— С ним я как-нибудь справлюсь, — сказал я и вздохнул.