Три жизни Красина

Толпа вдруг отхлынула от подъезда и ринулась к артистическому входу. Приехала Комиссаржевская. Ей галантно помогает выйти из экипажа какой-то военный. Красин невольно подался вперёд. Это не просто военный, это жандармский полковник! Батюшки, да ведь это сам Порошин — начальник губернского жандармского управления. Теперь он припоминает, кто-то говорил, что начальник местных жандармов без ума от актрисы, ходит за ней по пятам, не пропускает ни одного выступления.

А не напрасно ли вы, Леонид Борисович, истратили время?

Через несколько дней Красин снова вспомнил об актрисе. Вернее, о ней вспомнил заехавший в Баку член Тифлисского комитета РСДРП. Он знаком с Комиссаржевской, рад её повидать. Товарищ из Тифлиса сообщил Красину, что знаменитая артистка давала в его городе в пользу социал-демократов концерт.

Красин твёрдо решил встретиться с Комиссаржевской, гость из Тифлиса обещал представить его великой актрисе. Обещал и внезапно уехал. А гастроли подходили к концу.

Ну, что для Комиссаржевской какой-то там инженер Красин? Вера Фёдоровна, пожалуй, и выставит. Что ей сказать, как ей сказать, чтобы она уверовала в необходимость этого концерта? Концерта для богачей, иначе не стоит и огород городить.

Вспомнилось старое и золотое правило — чем дороже билеты, тем больше соберётся народу.

И вот ещё что — нельзя давать концерт в помещении театра, театральные акулы проглотят весь сбор.

Да, многое нужно объяснить актрисе, после того как она согласится на встречу с инженером Красиным.

С такими мыслями Леонид Борисович ехал к гостинице, служившей пристанищем Комиссаржевской.

Шёл десятый час вечера — время позднее для визитов, но Леонид Борисович учёл, что актриса только-только вернулась из театра и, вероятно, ещё не садилась за поздний ужин.

Портье повидал господ и умеет отличить подлинники от подделок. Как бы там ни пыжились всевозможные молодые франты, с небрежным видом заходящие в ресторан, портье знает — у них за душой ни копейки. И если «метр» их не выставляет — его дело, но у портье для таких субъектов свободных номеров нет.

Этот молодой мужчина подкатил в коляске, лошади — загляденье, таких напрокат не возьмёшь. Держится в меру надменно, с чувством собственного достоинства, не перебарщивает. Настоящий барин.

Как приятно остаться одной после спектакля. В тишине сбросить туфли и забраться с ногами на софу. Время уже позднее, но Комиссаржевская всё равно не уснёт, пока не уляжется волнение. И так всегда после спектакля. Усталость придёт потом. А сейчас не хочется ни о чём думать. Ни радоваться, ни огорчаться. Только слушать, как крадётся южная ночь.

Тишина. Она может быть и страшной. Тишина в зале — триумф или полный провал, победа или поражение. Всё зависит от того, как долго она продлится и чем закончится, взрывом ли аплодисментов или гневной тишиной.

Сейчас она ласковая, напевная...

Часы медленно отбивают десять.

Вере Фёдоровне хочется встать, подойти к окну. И долго-долго смотреть на море. Оно сегодня спокойное, плещется где-то тут, недалеко. На вечернюю прогулку вышла луна.

Артистка устало закрывает глаза. Она уже не слышит моря, только часы отсчитывают секунды.

Ей показалось, что она уснула. Но в перестук маятника вплелись неритмичные удары.

Комиссаржевская открыла глаза. Слышно, кто-то почтительно, но настойчиво стучит в дверь.

Портье молча протянул визитную карточку.

Вере Фёдоровне хотелось выругать этого вышколенного лакея. Сегодня она уже никого не желает видеть. Ей так хорошо одной.

Портье бесшумно прикрыл дверь.

Но актрисе показалось, что он унёс тишину. И луна забежала за облако. И море отозвалось жалобным стоном корабельного ревуна.

Комиссаржевская позвонила.

Портье появился незамедлительно.

— Просите!..

В номер вошёл мужчина. Наверное, нужно встать. Спросить, чем она обязана столь позднему визиту.

Комиссаржевская только с интересом посмотрела на посетителя. Он молод, очень строен и, безусловно, красив. Глаза почти синие, в миндалевидной оправе, светятся умом. В них немного лукавства и печали... И так всегда, увидит впервые человека, удивится. Насколько же многоликое и интересное существо — человек. Если бы с пришельца свисали лохмотья, она приняла бы его за дервиша — мужчина был смугл, и черты его лица по-восточному резки. Но визитёр одет в безукоризненный вечерний костюм. Нарочитая небрежность только оттеняет изящество.

Вера Фёдоровна успела взглянуть на визитную карточку: Красин, Леонид Борисович, директор... инженер...

— Вы революционерка?

Так на Востоке подходят вплотную и бьют в сердце кинжалом наотмашь!

И нет слов, нет мыслей. Ни возмущения, ни протеста. И нет времени на обдумывание ответа. Красин не улыбнулся, не тронулся с места.

Комиссаржевская молча кивает головой.

— Тогда сделайте вот что...

Потом, когда она снова осталась одна, ей показалось, что на море начался шторм, и маятник, как обезумевший кузнец, тяжёлым молотом отбивает время.

Боже мой, почему её захлестнула такая горячая, обжигающая струя волнения? Разве Красин предложил ей что-то необычное, странное или... Она не находила слов.