Три жизни Красина

Сколько таких случайностей ежедневно, ежечасно подстерегало «техников». Совсем недавно в боевую группу вошёл интереснейший человек, изобретатель Александр Михайлович Игнатьев. Он предоставил своё имение Архи-Ярви в распоряжение боевиков. Леонид Борисович решил, что трудно найти лучшее помещение для химиков, вырабатывающих пикриновую кислоту и мелинит, — очень сильные взрывчатые вещества.

Илья — Березин взялся наладить производство во вновь обретённом поместье. Но оказалось, что при получении мелинита выпадает жёлтый осадок. Да такой въедливый, всюду проникающий, что нет никаких средств избавиться от него. У Ильи белки глаз стали жёлтыми. Совсем недавно он с группой товарищей ходил на станцию Райвола. Возвращаются обратно, видят на снегу жёлтые следы. Илья обозлился. Где-то рядом с Райволой находилась подпольная эсеровская лаборатория. «Наследили, черти, конспираторы называются!..» — подумал Илья.

Каково же было смущение химиков, когда следы привели их в Архи-Ярви. Как ни мыли потом подошвы, ничего не помогло. Теперь сидят безвыходно в имении от снежка до снежка. Свежий снежок засыпает жёлтые отпечатки.

...Красин ушёл из «фотографической мастерской». Нужно срочно искать помещение для новых мастерских. Охта уже попала на подозрение полиции.

А кроме мастерских, химических лабораторий, складов для готовых бомб, нужно подумать о множестве других неотложных дел.

Красин уверен, что Октябрьская стачка, заставившая Николая II дать свой куцый манифест и ноябрьские события по всей стране неизбежно выльются в вооружённую борьбу.

Но вряд ли застрельщиком восстания будет Петербург, а вернее, Петербургский Совет.

Слишком много засело в нём меньшевиков или «господ» такого толка, как Троцкий.

Скорее всего восстание начнётся в Москве, может быть в Харькове.

Московский комитет уже принял решение начать 8 декабря всеобщую стачку, с тем чтобы она переросла в вооружённое восстание.

Многие проблемы партии в условиях начавшейся революции решались в спорах, порою ожесточённых. Но был один вопрос, который не вызывал споров — это выпуск своей большевистской легальной газеты.

Ленин был уверен, что она уже выходит или со дня на день начнёт выходить.

И слал статьи.

Красин их получал. Красин знал, что, кроме него, Румянцева и Богданова, некому основывать газету. Они — члены ЦК, оставшиеся в столице. Остальные работают в различных городах. Под рукой, правда, Литвинов. Но газете нужны ещё редакторы, секретари, печатники.

Все рассчитывали на Никитича. А ведь он не мог надолго отлучаться из своего служебного кабинета. Не мог он и поспеть всюду сам.

Но «Никитич» знал, кого привлечь. Старых друзей из подпольщиков «Нины». И, конечно, Бонч-Бруевича.

Бонч организовал базу для распространения партийной литературы и газеты. Под вывеской склада и книжного магазина на Караванной улице им была основана главная квартира большевиков в Петербурге.

Вся женевская колония большевиков рвалась в Россию. После манифеста 17 октября из Женевы исчезли меньшевики. Вот она — конституция. Государственная дума, амнистия заключённым. «Революция победила». Больше нечего желать. Нужно готовиться к парламентской борьбе.

«Революция победила?» А из России пришло невероятное, страшное известие — в Москве черносотенцами убит Бауман. Убит также подрядчик «Анонимного общества» по изготовлению бетона — большевик, боевик — Грожан.

Манифест — обман. Манифест — ловушка.

Владимир Ильич считает, что сейчас каждый большевик должен быть в России. Он не мог ждать, пока Надежда Константиновна «сдаст дела Стасовой».

Через Стокгольм — в Питер.

Его встретил Красин. Леонид Борисович сильно сомневался в том, что Владимир Ильич сумеет сколько-нибудь долго продержаться на легальном положении. И пусть его не обманывают «легальные митинги», рабочие и студенческие демонстрации на Невском. Ленин и сам это прекрасно понимал.

Он заметил, что за домом № 15 по Греческому проспекту следят. Надо не рисковать, а переходить на «нелегальщину».

Но Ленин выжидал. Из нового подполья ему будет очень трудно наладить и работу ЦК и, главное, газету «Новая жизнь».

Её купили на деньги Горького у декадентов. Пятницкий — формальный издатель; Горький, Пётр Румянцев — члены редколлегии.

Ленин «учинил разнос», и декаденты «гордо ушли».

В газете появились Воровский, Ольминский, Луначарский. А в типографии встали у печатных машин старые друзья Никитича — подпольщики «Нины».

О них не забыл Красин.

Вооружённое восстание началось. И именно в Москве. А прохвосты-меньшевики, засевшие в исполкоме столичного Петербургского Совета, всё ещё твердят, что всеобщей стачкой можно сразить царизм. 8 декабря начали стачку, а сегодня — 10-е, и она уже замирает, идёт на убыль. Между тем восставшая Москва ждёт подмоги от Питера. И прежде всего оружием.

Красин чувствует себя виноватым, хотя он сделал, кажется, всё, для того чтобы раздобыть как можно больше оружия. Но его не хватает.