Три жизни Красина

Наследники подумали, видимо, русский должник требует предъявления «векселя», по которому обязан заплатить. Они не понимали, какой это бесценный документ истории большевистской партии. Заёмное письмо было в сохранности.

Виктор Павлович нашёл в нём и свою «закорючку». Тяжело вздохнул. Она напомнила о многом.

— Да, выручил нас тогда фабрикант, иначе худо было бы.

— Виктор Павлович, это ты мне, что ли, толкуешь? — Красин хитро улыбнулся.

— Расстроился я что-то и совсем забыл, деньги-то ты добывал! «Ваша светлость» были тогда ведь большевистским «министром финансов»!..

— Был, батенька, был!

— Плохой был министр. Мы тебя в Лондоне поминали лихом. Расщедрился, выдал каждому делегату по 2 шиллинга в день... Бегали по Лондону и зубами от голода щёлкали.

— А ты у Камо спросил бы, чего стоили эти 2 шиллинга. Он бы тебе рассказал!..

На следующий день после возвращения долга наследникам Фелса лондонские газеты оповестили жителей столицы о том, что большевики, как это ни удивительно, умеют держать слово.

...Ллойд-Джордж вилял.

Белопольские войска уже не наступали, но и не были ещё разгромлены. Значит, нужно оказывать давление на Советы, требовать урегулирования вопроса о царских долгах. Таково новое предварительное условие начала переговоров. Красин парировал эти выпады: он уполномочен вести только торговые переговоры, что же касается долгов, то о них вопрос станет в процессе общего политического умиротворения.

Британский премьер, побаиваясь консерваторов, заявил, что ни о каких общих мирных переговорах с РСФСР и речи быть не может.

Ллойд-Джордж вёл двойную игру, тянул с переговорами и одновременно посылал в Польшу военную и морскую миссии. Отдавал распоряжения о том, чтобы британский флот поддержал Врангеля.

Сколько же может ожидать советская делегация?

29 июня Красин от имени Советского правительства вручил премьеру меморандум. Решительный. Хотят ли англичане идти на разрешение всех спорных вопросов или, пользуясь присутствием делегации в Лондоне в качестве ширмы, будут продолжать свои неблаговидные махинации, направленные на поддержку всех и всяческих врагов Советского государства.

Красин знал, когда вручить меморандум. Красная Армия перешла в наступление.

Правительство Ллойд-Джорджа быстро, буквально на следующий день после вручения меморандума, ответило памятной запиской.

Записка от 30 июня гласила, что вопрос о долгах и всевозможных имущественных претензиях и контрпретензиях сейчас решать не время. Когда начнутся мирные переговоры, тогда и следует его поставить.

Что касается пропаганды и «враждебных действий», от них обе стороны должны воздержаться, так сказать, заключить перемирие.

Красин считал, что британские министры пошли на уступки.

Леонид Борисович решил немедленно ехать в Москву, познакомить Советское правительство с английским ответом и... ковать железо, пока горячо.

Ехать немедленно! Но на чём?

Ллойд-Джордж, видимо, ожидал, что Красин обратится к нему за «транспортом» и решил устроить небольшую, но внушительную демонстрацию британской морской мощи. Он распорядился предоставить русским делегатам быстроходный миноносец, только что спущенный со стапелей. Его будут эскортировать ещё пять таких же однотипных кораблей.

Красин не отказался от любезности Ллойд-Джорджа.

Миноносец ожидал в Дувре. Эскорт — в открытом море.

Красин и Ногин поднялись по парадному трапу. На палубе их встретил капитан. Леонид Борисович был приятно удивлён — капитан немного говорит по-французски и по-русски. Оказалось, что он долго служил на Дальнем Востоке и не раз заходил в русские порты. Матросы были предупредительны, офицеры любезны. Красина поместили в капитанской каюте, Ногину кто-то из помощников уступил своё жильё.

Июль начался жарой. Но с моря всё время задувал освежающий ветер, ход у корабля был превосходный.

Красин прошёл на нос корабля. Он никогда не уставал любоваться морем. Глядя вдаль на белые барашки волн, он думал о том времени, когда моря и океаны вновь станут бороздить тысячи мирных судов. И ничто, кроме стихии, им не будет угрожать. И вспомнился Питер, Кронштадт в тяжёлые годы гражданской. Наверное, и по сей день там стоят на мёртвых якорях обшарпанные, ржавеющие транспорты — им некуда идти. И белые пассажирские разваливаются в затонах — из России никто не едет в далёкие страны...

Надо открыть морские дороги советским пароходам.

Рано утром 3 июля Красин поднялся в радиорубку, в эту святую святых военного корабля. Радист с готовностью отстукал текст. «Копенгаген. Литвинову...» Красин сообщал о времени прибытия, о необходимости встречи.

И снова палуба. Сегодня море немного сердится. Так, поигрывает балла на 4–5. Когда смотришь вдаль, серые волны теряются на тёмно-сером фоне воды, и только белые гребни топорщатся пенной гривой.

Но вот миноносец повернул навстречу ветру, и волна с разбегу бьёт в острый нос. Словно взрыв, фонтан брызг и лёгкое содрогание корпуса.

Качка невелика, поэтому ленч прошёл весело и непринуждённо.