Три жизни Тани

— Ты не помнишь своего прошлого — у тебя серьёзные повреждения сектора памяти, так что восстановить картины твоей жизни не помогает и самая современная медицина. На тебя случайно наткнулись родители Гордеона: ты забрела на их территорию — молодой, испуганный, дезориентированный щенок. Местные правоохранительные органы не смогли определить твою личность, а тут так удачно сложилось, что литэйру дали пару суток отпуска после изволения из плена и разрешили посетить родной мир. Короче говоря, тобой теперь занимается наш отдел, пытается отыскать твоих родных и близких. Поскольку ты, очевидно, из тёмных миров (иначе не возникло бы проблем с твоей идентификацией), то отыскать твои корни не так просто. Легенда объясняет и твоё присутствие на крейсере, и незнание многих элементарных вещей и то, что твой статус и гражданство пока не определены. Если кто-то будет слишком настойчиво тебя расспрашивать — ссылайся на потерю памяти и сразу сообщи о настойчивом одному из нас, поняла?

— Да. Придерживаюсь классической отговорки: «тут помню — тут не помню». А для чего сложности с такой подробной легендой?

— Шеф так велел, — кратко ответил Грон и добавил при виде озадаченно вытянувшегося лица Тани: — Шефу виднее, в этом все неоднократно убеждались. Его методы ведения дел нестандартны, но всегда приводят к успеху. Я тебе скажу следующее: шеф так тщательно подчистил все моменты твоей легенды, что никому постороннему в голову не придёт подозрение, что ты имеешь хоть какое-то отношение к рыжей колхи, что проживает в доме его родителей.

— Но в доме его родителей никакой рыжей колхи не осталось — разве это невозможно проверить? — нахмурилась Таня.

— Ха, это уже не раз проверили, первым делом — люди бригадира Мола, — хмыкнул Грон, — но с чего ты взяла, что колхи у родителей литэйра не появилось? Они практически с момента вашего отлёта заботятся о новом питомце — пара наших агентов с ног сбилась, доставляя собаку на планету.

— Ничего себе, — пробормотала Таня. Ей вспомнились слова Гордеона, сказанные Хвару, когда тот сообщил о побеге Люкиэля: «Позаботься о замене». Это Гордеон говорил о новой собаке!

— Расслабься, от тебя требуется одно: учиться и определяться с будущим. Когда Набарра схватят, то тебя известят — скорее всего, к тебе обратятся психологи с просьбой помочь новым жертвам мага: спасённым девушкам будет легче общаться с соотечественницей, которая побывала на их месте и хорошо их понимает.

— Да-да, я хотела бы увидеться с девочками, — взволнованно подтвердила Таня. — Вы уверены, что новые жертвы уже есть?

— Стир успел устроиться на работу к магу и только что сообщил, что в питомнике в дальних вольерах сидят собаки, которые непрестанно воют и которым носит корм лишь главный помощник Набарра.

Гнев затопил Таню, сжимая зубы. Она отлично помнила первые дни в питомнике: потерянные глаза девчонок, заселённых в собачьи шкуры, их полный неизбывного ужаса вой, их отчаяние, быстро сменявшееся безнадёжным унынием!

— Им не дадут погибнуть, а Набарру недолго осталось, — сжав плечо Тани, пообещал Грон.

— Надо выяснить, где твой мир, иначе мы не сможем воссоздать девочкам их прежние тела, а другое тело — это огромный психологический стресс и прочие проблемы. Рассчитывать в поиске твоей планеты лишь на память Набарра опасно — он может совершить самоубийство при аресте, и мы останемся у разбитого корыта.

— Я всё понимаю и верю в вас, в вашу команду, — ответила Таня, сдерживая бурлящие эмоции. — Если чем-то могу помочь — вы только скажите.

— Непременно скажем, ещё пожалеешь, что согласилась помогать, — вмешалась Амели. — Учись, не отвлекайся на наши заботы.

К вечеру Таня довольно сносно читала по слогам, через сутки — быстро вникала в смысл самых простых текстов. Завтракала и ужинала она в своей каюте, обед заказывала в автоматической доставке, работавшей в кабинете. Сотрудники отдела Гордеона были приветливы, охотно откликались на все её редкие просьбы о помощи с техникой и программами, а заплутать по дороге от каюты до кабинета Тане не давал верный нюх: она возвращалась обратно по собственным следам. Как и обещал Гордеон, её познакомили с колоритным психологом, который долго расспрашивал её о жизни во дворце Люка. Звали психолога Лассер Иел, и выглядел он как крылатый серафим: его раса некогда дала толчок земным мифам о феях и ангелах. Несмотря на внешность небожителя, Лассер был практичным, приземлённым «человеком», прекрасно разбирающимся в человеческих страстях и слабостях, способным создать такой психологический портрет разумного существа, который серьёзно поможет в его поисках.

Сам Гордеон за эти дни ни разу не показался, отчего на душе Тани скребли кошки и её наполняла безотчётная, какая-то звериная тоска, словно вторая сущность скорбно выла по потерянной паре. Таня время от времени ловила себя на том, что принюхивается к проходящим мимо полицейским, пытаясь уловить на них запах Гордеона. Порой этот запах улавливался, чаще всего — от Хвара, Грона и… Амели, вынуждая недовольно ворчать внутреннего зверя Тани.