Три жизни Тани

Горд шагнул к ней. Дверь с тихим шорохом вернулась на место, а этот невозможный оборотень стоял, улыбался и смотрел так, что в голове Тани звенели колокольчики, а в сердце пели райские птицы. Это был её Чёрный — тот же, что и раньше, хоть и на двух ногах. Он был рядом, он излучал радость от встречи с ней, и Таню наполнил внутренний покой: её вторая сущность была довольна и умиротворена, а разум… разум честно признавал, что безумно счастлив.

Таня взяла букет и спрятала в нём лицо, не сдержав широкую улыбку.

— Чему ты так лукаво улыбаешься? — спросил Гордеон.

— Оборванным грядкам гидропонных ферм, — призналась Таня.

— И мои сотрудники ещё жалуются на болтливость лаборантов, — проворчал Гордеон, оглядываясь в Таниных апартаментах и замечая работающий компьютер с множеством открытых файлов с учебными программами. — Учиться сутки напролёт вредно для здоровья! Пойдем, погуляем.

— Где погуляем? — не сообразила, о чём речь идёт, Таня: они же болтаются на военном корабле посреди вселенской пустоты. — В открытом космосе погуляем?

Горд с сожалением развёл руками:

— Увы. Выход в открытый космос несовершеннолетними лицами возможен только с письменного согласия их опекунов и в сопровождении…

— Хватит, хватит! Я решительно возражаю уже против первого условия — наличия опекунов! — прервала цитирование законов Таня. Она уже приняла решение, так что никто не будет указывать ей, где и с кем ей гулять!

— Тогда обойдёмся без выходов за пределы шлюзов.

Танина ладошка утонула в широкой мужской ладони, и она отправилась на прогулку, сжимая во второй руке драгоценный букетик. Гордеон расспрашивал, как она устроилась, есть ли у неё всё необходимое, подошла ли ей одежда, заказанная с помощью Амели. Не успела Таня ответить утвердительно, как навстречу им выплыла упомянутая мускулистая блондинка под ручку с лысым оборотнем-змеем, ухмыльнулась при виде их с Гордеоном парочки и уставилась на букет.

— Зачем ты таскаешь этот веник? — озадачилась блондинка и хлопнула себя по лбу под короткий смешок Хвара: — О, это традиции ухаживания из неведомого мира рыжей, да? Где-то я читала о таком обычае — дарить девушке срезанные цветы, только не помню о каком мире шла речь.

— Какая полезная процедура — сканирование воспоминаний! — изрёк Хвар наигранно напыщенным тоном. — А мы-то голову сломали над тайной этих соцветий.

— Я смотрю, у моих сотрудников излишне много свободного времени, — процедил слегка раздосадованный Гордеон.

— Помилуйте, шеф, дайте хоть перед сном провести время не за стереозаписью очередного зверского убийства! — притворно плаксиво попросила Амели и похлопала длинными ресницами.

— Идите уже, клоуны, — махнул рукой Гордеон.

— Идём, идём. Главная заповедь всех полицейских: подальше от начальства, поближе к кухне. Приятного вам вечера! — медовым голоском пропела Амели, и они с Хваром исчезли в поворотах корабельных коридоров.

За панорамным окном большого иллюминатора загадочно мерцали далёкие звёзды. Небольшая смотровая площадка, открывающая вид на бескрайнюю искристую мглу вселенского пространства, нечасто посещалась командой крейсера, судя по слабым остаточным запахам здесь. На полу, застеленном толстым ковролином, Таня сидела в кольце рук Гордеона, опираясь на его грудь и чувствуя его тёплое дыхание то у шеи, то у макушки: оборотень впитывал её запах, как она сама старалась уловить отголоски его запаха на людях вокруг.

Их окутывало уютное молчание, гармонировавшее с потрясающим видом на космос. Таня думала о том, что в пёстром чередовании её воспоминаний Горд сумел вычленить такую незначительную деталь, как цветочные букеты, и отыскать нечто подобное на крейсере, висящем посреди миров.

— Почему ты не хотел сканировать мои воспоминания? Намеревался поручить это Хвару? — прошептала Таня. Она говорила тихо-тихо, не желая нарушать задушевное согласие, установившееся между ними.

— Врачам негласно запрещено оперировать тех, кто им дорог, а полицейским — сканировать воспоминания своих родных и близких.

— Почему? — выдохнула Таня, согретая открытым признанием того, что не является для него чужим, безразличным человеком.

— В подавляющем большинстве случаев это неблагоприятно сказывается на взаимоотношениях людей: неприятно сознавать, что близкий тебе человек видел тебя в минуты слабости, злости, бессилия, что он подметил все твои неудачи и провалы, все твои неблаговидные поступки. Сколько потом ни доказывай, что всё это — дело прошлое, осадок остаётся у обоих, больше — у того, кого сканировали, всё-таки сотрудники нашей конторы многое повидали и давно не идеализируют людей. Даже самых близких.

— Я как-то не думала о чтении воспоминаний в таком аспекте, переживала только, что посторонний человек увидит меня больной и беспомощной, — растерянно призналась Таня.

— Потому что больше и переживать было не о чём: твои воспоминания — как чистая река, как память младенца, еще не разочаровавшегося в жизни и верящего в счастье для всех.

Таня ощутила, как Гордеон улыбается, произнося эти слова, и заметила раздражённо:

— Я не младенец!