Три жизни Тани

«Причуды собачьей психики? Мерещится запах и взгляд врага там, где его нет и быть не может?» — подивилась Таня. Настороживший её работник псарни развернулся и исчез в домике с собачьей кухней, а Таня пообещала себе при случае обнюхать этого человека как следует. На всякий случай.

«И есть буду лишь то, что даёт лично Тьерр!»

Глава 16, о раненной куропатке

Таня лежала у вольеров до самого обеда. Маркус отправился перекусить в столовую для персонала, когда со стороны лесной опушки послышался шум: это неспешной рысцой бежали собаки, забранные Тьерром на охоту. Сам охотник не показывался, служитель псарни открыл двери вольеров и запустил собак, сказав при этом:

— Набегались? Господин Тьерр, небось, большую добычу к кухне повёз, раз вам велел самостоятельно домой возвращаться?

— Хорошо бы парочку оленей затравил, люблю оленину, — с предвкушением произнёс другой работник. На стол лордов поставлялись лишь деликатесные куски дичи, а остальное готовилось для слуг.

— Так он вроде как волков отлавливать уехал, — удивленно заметил третий.

Таня повела носом, пытаясь по запаху определить, какого зверя добыли на охоте, и удивилась.

Во-первых, ни от одной собаки не пахло кровью зверя, даже от мощных волкодавов, предназначенных для последней битвы со зверем.

Во-вторых, даже от стартеров (их роль выполняли псы, похожие на бультерьеров), кровью не пахло, а в задачу собак этой бесстрашной породы входило первоначальное нападение на зверя, когда другие с опаской облаивали его с далекого расстояния. Именно стартеры обычно бывали ранены на охоте, но в этот раз криволапые приземистые псы не пахли кровью — ни своей собственной, ни чьей либо другой.

В-третьих, предназначенные для гона борзые не плелись, тяжело дыша и свесив языки на бок, их бока не ходили ходуном, как после продолжительного бега на пределе сил.

Собственно, все собаки вернулись бодрыми, словно не на охоту ходили, а вальяжно прогулялись по опушке леса.

Прошедших мимо Тани собак загнали в вольеры, служитель отправился звать ветеринара на осмотр, как было положено после любой охоты на зверя, а Таня села и задумалась. Ей было велено лежать на месте и ждать своего спасителя, но хотелось бы увериться, что со спасителем всё в порядке. Как-то слишком рано вернулись собаки, слишком чистенькими и отдохнувшими они были, и слишком подозрительным выглядело отсутствие самого охотника при своре.

«Что мне грозит в лесу? Ловушку мне там точно не приготовили — я же с утра валяюсь на пригорке „больная и обессиленная“, никому в голову не могло прийти, что я понесусь в лес, мне самой это в голову не приходило до последнего момента! Если вдруг кто-то пойдёт за мной, то я издалека услышу шаги, почую запах и просто убегу, уж бегать-то я научилась быстро! — думала Таня. — Я просто пройдусь до леса, посмотрю, куда направился Тьерр».

Таня поднялась и побежала к опушке, намереваясь убедиться, что на лесной дороге имеется след лошади Тьерра и запах Тьерра, направившегося с добычей (или без неё) прямиком ко дворцу. Не то чтобы она действительно подозревала какой-то ужасный несчастный случай, она верила, что Тьерр в состоянии позаботиться о себе в любой ситуации, но мирно валяться на солнышке уже не могла. Не умершие в собачьем теле человеческая совесть и ответственность не давали наслаждаться погожим деньком, не выяснив, не случилось ли с кем беды.

Жалея, что в её породе не было ген от гончих и её нюх не так чуток, как у них, Таня тщательно обнюхала разветвление дороги, на которую вывел след вернувшихся домой собак. Никаких следов возвращения всадника! Есть конный след, уводящий от опушки в лес, но обратного следа нет и в помине. Таня понеслась дальше по наводке сильного запаха собачьей своры.

Чем дальше в лес она бежала, тем больше укреплялась в подозрении, что собаки вернулись домой без сопровождения охотника: их обратные следы не шли строго по дороге, а петляли между деревьев. Собаки не торопясь метили все заинтересовавшие их пни и поваленные деревья, подолгу задерживаясь то в одном месте, то в другом, а потом нагоняя остальных.

«Тьерр не допустил бы ничего подобного, значит, свора бежала домой без него. Почему?»

Множество лесных шорохов и ароматов не только давали носу Тани информацию — ещё они предупреждали об опасности. Чем глубже в лес уходила Таня, тем чаще ей попадались старые волчьи и медвежьи следы. А вот свежий след большой рыси! Шерсть на загривке Тани встала дыбом, хвост повис и задрожал, она тихо заворчала, противясь животному инстинкту развернуться и нестись обратно к дому. Собакам в своре было далеко не так страшно, как ей, в этом переполненном тревожными ароматами лесу: собак было много, их шумной ватаги боялись все обитатели леса, тогда как Таня была одна. Ни одна собака не рисковала отбиться от своры: что бы ни увлекало по пути кого-либо из псов, он быстро возвращался к своим товарищам. Собаки не были глупы и понимали, что их сила в количестве, что остаться здесь одной — значит обречь себя на скорую смерть от клыков зверей: собак лесные обитатели не любили.