Три жизни жаворонка

– Да ничего ты ему плохого не сделала, дочка. Ты не виновата ни в чем. Просто он еще не повзрослел для настоящих мужских решений. Не научился еще ответственность на себя брать за свои поступки. Каждый мужик по-разному взрослеет, а некоторым, бывает, и вообще за всю свою жизнь не удается повзрослеть. Им сбежать легче, обмануть, спрятаться, не думать, забыть… Михалыч-то прав – ищи теперь ветра в поле! Он ведь тоже себя клянет, Михалыч-то. Говорит, проглядел. Говорит, надо было и впрямь адресочками на всякий случай запастись. Да чего теперь говорить на эту тему, только воздух зря сотрясать. И толку бы не было от тех адресочков, если правде в глаза смотреть. Тот, кто бежит, и дальше бегать будет, и ловить да привязывать его не надо. Зачем? Пусть бежит… Давай мы с тобой ни за кем бегать не будем, а перестанем горевать да радоваться начнем. А чего нам горевать в самом деле? Родишь нам с матерью внука, примем его с любовью да радостью…

– И мама?.. Ты думаешь, и мама тоже?..

– А куда она денется? И она примет… Ну да, погорюет немного, поплещет эмоцией, не без этого. А ты скрепись да не слушай, и представляй, что этот водопад где-то далеко от тебя падает. Просто пойми, что маме обязательно надо выплеснуться, иначе она не умеет…

– И что, пап? Мне вот прямо так ей и сказать, да? Прямо в лоб?

– Нет, в лоб не надо. Я сам ей скажу. Давай так с тобой поступим… Завтра воскресенье, завтра мама целый день дома будет… Ты уйди из дома завтра с утра, а я ей скажу. Пусть она поживет с этим знанием до вечера хотя бы. А вечером ты придешь, и уже последние всплески тебе достанутся. Договорились?

– Договорились, пап. Тогда я завтра с утра на целый день к Оле уйду. Ой, не представляю даже, что с мамой будет…

– Ничего, дочь, прорвемся. Не так страшен черт, как его малюют! Хотя чего я черта-то поминаю, прости господи… Это же мама твоя, жена моя… Погоди-погоди, пройдет время, еще и радоваться больше меня внуку будет… Или внучке… Прорвемся, Насть! И не плачь больше, хорошо?

– Да, пап… Как же хорошо, что ты у меня такой… Люблю тебя, пап! Очень люблю…

* * *

– …Ты чего такая взбудораженная, Настька? Чего тебя так лихорадит? Опять плохо себя чувствуешь?

Оля глянула на нее исподлобья, потом снова склонила голову к своему занятию – гречку перебирала. Настя пожала плечами, наблюдая, как она ловко орудует быстрыми пальцами, подумала про себя – вот ни в чем подругу не обманешь… Вроде сидят, вроде говорят о пустяках всяких, а Оля все равно ее состояние нутром почувствовала! Что ж, надо сказать, в чем дело…

– Папа сейчас говорит с мамой, Оль. А мне сказал, чтобы я ушла из дома на целый день. Ну, сама понимаешь… Знаешь ведь, какая у меня мама…

– Знаю. Я ее тоже побаиваюсь, Настьк. А я думаю, чего ты в облаках витаешь… Вроде говорю с тобой, а ты будто не слышишь!

– Почему же? Я слышу, Оль…

– Ну? И про что я тебе сейчас говорила? Вернее, про кого?

– И про кого?

– Вот видишь! А говоришь, что слышишь! А я тут наизнанку выворачиваюсь, думаю, тебе интересно…

– Так про кого ты мне говорила, Оль?

– Ладно, повторюсь, если такое дело. Я тебе про Серегу Филиппова рассказывала, как он ко мне вчера на перемене подошел… Или тебе неинтересно про твоего бывшего слушать? Вы же вроде с ним с восьмого класса неразлейвода…

– Ну? И что Сережка от тебя хотел?

– Да от меня ничего, к сожалению. Он про тебя спрашивал. Пристал как банный лист, что случилось да почему… Ты же просто отшила его, и все, и не объяснила ничего! Вот он теперь и мается в догадках, ищет причины, себя винит. Почему ты с ним нормально не поговорила, Настька? Что он тебе плохого сделал?

– Да я нормально ему сказала… Все, мол, Сереж, не ходи за мной больше… Извини, мол, что так получилось…

– И это ты называешь – нормально? Его же с середины лета здесь не было, на каникулы к бабушке уезжал! Только-только ты загуляла с этим Никитой, он сразу и слинял! Обиделся на тебя тогда… И кто бы не обиделся на его месте?

– Да, это хорошо, что он тогда уехал…

– Ага. Повезло парню – бабушка у моря живет… Такой классный к школе вернулся, такой загорелый… Красивый… И сразу – к тебе! Настенька моя, Настенька! Помириться с тобой хотел. Думал, просто поссорились. А ты ему раз – и все… Резкий облом… Нельзя было нормально все объяснить, да?

– Что я ему должна была объяснить, Оль? Всю правду рассказать? Про себя, про Никиту?

– Да я думаю, ему и без тебя наши доброхоты все рассказали. Ну что ты без него не скучала… Но ведь он все равно к тебе пришел, как ни в чем не бывало! Значит, готов был тебе все простить… А ты ему – не приходи больше, так получилось…

– Меня не за что прощать, Оль. Я ж не виновата, что Никиту полюбила. По-настоящему полюбила. Не так, как Сережку.

– Ага. Теперь вот расхлебывай последствия этого настоящего давай. А Сережка… Он же на тебя дышать боялся… И до сих пор ходит, переживает… Любит он тебя, Насть, вот что. Да я бы на твоем месте… Эх ты…