Три жизни жаворонка

Настя слышала мамино сюсюканье над Егорушкой, удивлялась тихо. Вроде никогда мама не была такой умильно-сентиментальной… И с ней особо не сюсюкала, когда она маленькая была. Видимо, что-то проснулось в ней к возрасту, особый какой-то инстинкт. Наверное, не зря говорят, что внуков больше чем детей любят. А может, это было другое что-то… Кто знает? А впрочем, и углубляться в эти мысли особо некогда, дел полно. В делах да заботах время бежит – не заметишь…

Не успела опомниться, как май пролетел, за ним июнь да июль. Егорушка хорошо ел, поправлялся, ночами спал спокойно. Не ребенок, а настоящий ангел, как говорила мама.

В начале августа к ней зашла Оля. Настя как раз уложила Егорушку спать, вышла во двор, чтобы развесить на веревке выстиранные ползунки с распашонками. Когда скрипнула калитка, обернулась… И страшно обрадовалась, увидев Олю. Соскучилась! Бросилась к ней, обняла…

– Олька! Какая ты молодец, что зашла! Дай хоть посмотрю на тебя, Олька…

– Ой, да чего на меня смотреть! – засмеялась Оля, отстраняясь. – Лучше накорми чем-нибудь вкусненьким, я ведь домой только на минуту заскочила, и сразу к тебе! Я только что с электрички, Настька! Я в институт поступила, сама свою фамилию в списках видела!

– А куда ты поступала? В медицинский?

– Конечно! Куда ж еще? Помнишь, как мы мечтали? То есть… Я хотела сказать… Да ты тоже поступишь, Настька… На следующий год и поступишь…

– Конечно, я поступлю. Хотя и не знаю теперь… С кем я Егорушку оставлю? Маме работать надо…

– Ладно, не заморачивайся пока, Настька. Там видно будет, как и что.

– Да, там видно будет… И я поздравляю тебя, Оль! Ты молодец! Пойдем, чай будем пить…

– Пойдем! А колбаса копченая есть?

– Ой, нету… Суп есть, грибной, очень вкусный.

– Ну, супа я и дома поем…

– Конфеты есть, Оль. Шоколадные. Целая коробка. Кто-то маме принес, я не помню… Мама конфеты не любит, а мне нельзя, Егорушке вредно, вдруг диатез будет? Хочешь конфеты к чаю, Олька?

– Давай! А где Егорушка-то? Покажи хоть!

– Да потом… Он спит, я только-только его уложила.

– Ну, потом так потом. Ладно…

Оля пила чай, с удовольствием поедая конфеты, а Настя сидела рядом, слушала ее рассказы. О том, как хорошо Оля сдала школьные выпускные экзамены. Как поехала в город, подала документы в медицинский. Как ей на время экзаменов дали место в студенческом общежитии. Как некогда ей было в город выйти – целыми днями и ночами сидела за учебниками, готовилась.

– Ой, да все бы ничего, Настька, но ведь мне еще одна забота на плечи легла, представляешь? Мама Сережки Филиппова очень просила меня присмотреть за ним там, в городе… Чтобы ерундой не занимался, а чтобы тоже сидел да к экзаменам готовился! Меня в общежитии на первый этаж поселили, а его на шестой! Вот я разрывалась пополам, бегала между этажами, как сорокапятка! Туда-сюда, туда-сюда… Представляешь?

– Представляю, что ж… А Сережка тоже в медицинский поступал, значит?

– Поступал, Настька! И поступил! Я ему и на экзаменах помогла, мы рядом в аудитории сидели! Теперь вместе учиться будем… Мало того, мне еще и все годы учебы приглядывать за ним придется, как его мать просила…

– И что? Будешь приглядывать?

– Буду. Конечно, буду. Прилеплюсь, как банный лист, куда он, туда и я. Честно говорю тебе, Настька, уж не взыщи.

– Да я и не думаю вовсе, чего ты…

– Думаешь, думаешь. Я знаю. Я ведь потому к тебе и пришла, чтобы сказать это самое. Да, вот так получилось, Насть, и я ни в чем перед тобой не виновата… Каждому свое, как говорится… Кому что в руки упало…

– Оль… Я правда за тебя рада, не говори так. И если у тебя с Сережкой все получится, я тоже буду рада.

– И что же, тебе прям нисколечко не обидно, да? Вот нигде прям не гложет, что все так получилось? Ну, если уж совсем честно, Насть?

Настя помолчала какое-то время, потом вздохнула, опустив глаза в землю, и тихо произнесла:

– Нет, института жалко, конечно… Но что делать, если так получилось…

– А я ведь тебе говорила тогда, говорила, помнишь? Говорила, что пожалеешь! Сейчас бы вместе поступили, вместе учились бы…

– Ладно, Оль… Зачем говорить о том, чего не случилось?

– А могло бы, Насть. Мне ведь тоже обидно за тебя, знаешь… Ты ведь гораздо способнее меня и училась лучше меня… А теперь получается, что у меня все будет, а у тебя ничего не будет! Ни-че-го! Надо было послушать меня тогда, Насть!

– Оль… Да как это – у меня ничего не будет? А Егорушка? Да если бы я тебя послушала тогда… Сказала бы маме, и она меня заставила бы аборт сделать… У меня бы теперь Егорушки не было, да? Получается, я бы убила его, что ли? Да как же это… Даже представить страшно… Нет, нет, Оль, все, ничего больше говорить не надо! Закрыли тему, все! Я счастлива, у меня Егорушка есть…

Оля тоже вздохнула, тоже опустила глаза в землю. Долго молчала, потом покачала головой, произнесла грустно:

– Вот вся ты в этом и есть, Настька, да… Земли под ногами не чуешь, подпрыгиваешь не знамо куда да по ветру несешься… А на земле-то надежнее стоять, Настька, поверь мне. Надо жить правильно, без лишних эмоций. И все к тебе само приплывет, прямо в руки.