Три жизни Жюля Верна

Флуранс был похож на многих героев Жюля Верна, он мог быть одним из товарищей капитана Немо.

Элизе Реклю, взятый в плен с оружием в руках, был связан и взят под стражу. Когда его вели по улице, к нему подбежал какой-то нарядно одетый господин и нанес великому географу ужасный удар по голове, от которого тот лишился сознания, Реклю узнал в нем одного из членов Географического общества — того самого, секретарем которого был великий гуманист Паганель.

Суд приговорил Реклю к пожизненной каторге. В тюремной камере, скованный кандалами, он работал над вторым томом своей всемирно известной книги «Земля».

Паскаль Груссе, как один из вожаков Коммуны, был приговорен к смертной казни.

Луиза Мишель, также взятая в плен, приготовилась к смерти. «Не стоит ее обыскивать, все равно утром ее расстреляют», — сказал офицер. На бастионе, куда ее привели, ей «посчастливилось» лицом к лицу встретиться с самим палачом Коммуны генералом Галифе.

«На бастион прискакала группа блестящих офицеров, — вспоминала она позже. — Тот, кто был, по-видимому, начальником, был человек довольно полный, с правильными чертами лица; но его свирепые глаза, казалось, выкатывались из орбит. Лицо его было багрово: точно вся кровь, пролитая в эти дни, выступила на нем, чтобы отметить его печатью Каина; великолепная лошадь стояла неподвижно, словно бронзовое изваяние.

Выпрямившись на своем коне и надменно подбоченившись, он обратился к арестованным:

— Я — Галифе! Вы считаете меня жестоким, господа с Монмартра, ну, а я более жесток, чем даже вы думаете!..»

Жюль Верн бродил по опустевшему Парижу, и парижский пепел сыпался на него. Остов городской Думы глядел на него незрячими выбитыми окнами. Ему не хотелось больше быть писателем, он готов был вернуться на биржу или даже к мантии законника, но ему было сорок три года и не было сил начинать новую жизнь.

В первых числах ноября из Нанта пришло письмо. Онорина сообщала, что Пьер Верн тяжело болен. Для его возраста болезнь была серьезной, и врачи выражали опасение, что он не доживет до конца года.

Жюль Верн выехал на следующее утро. Прошло четверть века с того времени, как он впервые ехал по этой дороге в королевский Париж. С тех пор во Франции сменилось две республики и одна империя, ушли в далекое прошлое почтовые кареты и пироскафы. Курьерский поезд доставил Жюля почти прямо к дому: железнодорожная ветка связала Нант с Сен-Назером, и новый вокзал станции Шантеней был построен почти в том самом месте, где когда-то гостеприимно расположился трактир дядюшки Кабидулена — «Человек, приносящий три несчастья».

Жюль Верн прибыл слишком поздно. За несколько часов до приезда сына старый мэтр Верн навсегда закрыл глаза, ни на минуту не теряя чувства собственного достоинства. На его лице застыло строгое и серьезное выражение человека, закончившего важное и трудное дело.

Жюль никогда не был дружен или близок с отцом. Но он привык видеть в нем постоянного корреспондента, которому он — порой очень сдержанно, пожалуй, даже скупо — поверял свои планы. Постепенно письма Жюля к отцу, некогда бывшие обязательным отчетом блудного студента, превратились в нечто вроде дневника. Теперь все это кончилось.

В большом доме в Шантеней царил беспорядок. Казалось, что именно Пьер Верн сдерживал напор времени, олицетворял неизменный и благоразумный порядок, который при каждом приезде так напоминал Жюлю детство. Платья и волосы Софи были в таком состоянии, словно она одевалась в бурю и причесывалась во время землетрясения. Приходили и уходили какие-то незнакомые люди, уже было ясно, что семья не будет сохранять старый дом в Шантеней, — Софи решила поселиться в Нанте, в своем доме на улице Жан-Жака Руссо. А ее дети, разбросанные по Франции и всему миру, должны были получить свои доли наследства только деньгами.

За четверть века Нант стал огромным городом, почти незнакомым Жюлю Верну. Новые жители населяли старый остров Фейдо. И он почувствовал, что с потерей старого дома в Шантеней рвется его связь с родным городом.

В его памяти встал Париж — спокойный и бушующий, кровавый и великолепный, нежный и грозный — во всем его неизменном многообразии. Город-светоч был его второй родиной, но сможет ли он остаться парижанином после всего того, что произошло?