Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга вторая

Фактически Канту удалось убедительно показать, что вкус, на котором основывается эстетическая способность суждения, является субъективной способностью, опирающейся на глубинные объективные основания бытия, которые не поддаются понятийному описанию, но всеобщи (то есть потенциально присущи всему человечеству) по своей укорененности в сознании. Эту главную проблему вкуса, — его субъективно-объективную антиномичность, — ощущали почти все мыслители XVIII в., писавшие о вкусе, но не умели достаточно ясно выразить ее в дискурсе. В полной мере не удалось это и Канту, хотя он, кажется, подошел к пониманию вкуса (пониманию объективных границ понимания) ближе всех, писавших о нем в то время.

Н. М.: И все-таки сегодня мы должны констатировать, что XVIII век и Кант, как его главный могучий философский ум, дали нам наиболее полное и развернутое понимание проблемы вкуса, показав, что без этой категории в эстетике делать нечего.

В. Б.: Да, именно так. Что я и пытался показать в нашей беседе. После Канта проблема вкуса (как и близкие к ней темы «изящных искусств» и эстетического наслаждения) в эстетике начинает отходить на задний план, утрачивает свою актуальность. В демократически и позитивистски ориентированной эстетике вкус как принадлежность «избранных» или «праздных» персон вообще снимается с рассмотрения, а в эстетике романтизма он возводится (традиция, также восходящая к Канту) напрямую к гению, который осмысливается единственным законодателем вкуса. Психологическая эстетика рассматривает вкус как чисто физиологическую реакцию нервной системы на соответствующие раздражители. В XX в. проблемой вкуса отчасти занимаются представители социологической эстетики, изучающие, в частности, вопросы формирования вкусов масс, потребителей, элитарных групп и т. п. Однако ничего существенного о его природе или механизме действия им добавить не удается. Дело ограничивается вопросами формирования вкуса. В целом же в системе глобальной переоценки ценностей, начавшейся с Ницше и прогрессировавшей во второй половине XX столетия, проблема вкуса, как и других категорий классической эстетики, утрачивает свое значение, точнее, уходит в подполье коллективного бессознательного.

Объективно она, как уже понятно из всего хода нашей беседы, не может быть снята в человеческой культуре до тех пора, пока остается актуальным эстетический опыт. А так как этот опыт, о чем мы не раз уже говорили в пространстве Триалога, да и на других площадках, органически присущ человеческой природе как единственно позволяющий реализовать гармонию человека с Универсумом, с самим собой, с социумом, с природой, то нет оснований полагать, что его значимость исчезнет, пока человек остается человеком, т. е. homo sapiens в его современном модусе.

Другой вопрос, что XX в., вступив в активный переходный период от Культуры к чему-то принципиально иному, практически отказался и от создания произведений, отвечающих понятию искусства, и от традиционных эстетических категорий и дискурсов и утвердил некие новые конвенциональные правила игры в сфере арт-пространства со своей паракатегориальной лексикой, в которой отсутствует термин для понятия вкуса. Этим, однако, сам феномен вкуса ни в коей мере не может быть аннигилирован. Просто способность полноценно реализовывать эстетический опыт (наслаждаться произведениями искусства прошедших эпох и всех народов, обладать острым чувством стиля, цвета, формы, звуковой полифонии и т. п.) временно (хотелось бы надеяться) переходит на уровень крайне ограниченной элитарности (что, кстати, в истории культуры наблюдалось неоднократно). Магистральное же направление не только в массовой культуре (для которой это естественно), но и в сфере того, что до середины XX в. относилось к искусству (к «изящным искусствам»), — в элитарных «продвинутых» арт-практиках занимает принципиальная, сознательно культивируемая «безвкусица», точнее — некая конвенциональность, отказавшаяся от вкуса, его воспитания, и, соответственно, практически лишившаяся его.

Н. М.: С этим нельзя не согласиться. Можно даже привести множество конкретных примеров из современных видов искусства, где эта безвкусица правит бал.

В. Б.: Между тем в пространстве постнеклассической эстетики, которой мы с Вами достаточно давно занимаемся, мы относим вкус, как и другие основные категории классической эстетики, к метафизическому фундаменту самой современной эстетики. Поэтому в завершение сегодняшнего разговора на эту тему я хотел бы резюмировать основные смыслы современного понимания вкуса как важнейшей категории эстетики и необходимого условия существования самого эстетического опыта.