Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга вторая

Вкус — это особая врожденная, присущая в большей или меньшей мере любому человеку способность быть эстетическим субъектом, то есть способность к эстетическому восприятию или/и творчеству, эстетическому акту, эстетическому опыту в целом. Особо эстетически одаренные личности обладают высокоразвитым вкусом от рождения. Они, как правило, выбирают путь творцов искусства. Большинство же людей рождается только с зачатками вкуса, которые могут быть развиты до достаточно высокого уровня в процессе эстетического (художественного) воспитания.

Вкус — это способность к участию в эстетическом отношении с миром. Если он слабо развит у субъекта или извращен (с древности известны люди с извращенным вкусом, которых греки именовали «сапрофилами» — любителями дурного; о них же упоминал и Вольтер), то данный субъект живет существенно обедненной жизнью. Ему недоступны те удивительные высоты гармонического единения с Универсумом и самим собой как органической частью Универсума, высочайшего духовного парения и наслаждения, которых достигает человек с высокоразвитым эстетическим вкусом, будь то в процессе художественного творчества или эстетического восприятия, эстетического созерцания.

Понятно, что вкус, как и любое явление из эстетической сферы, антиномичен в своей основе, ибо относится к полю субъект-объектных отношений. Поэтому эстетические суждения людей с высокоразвитым вкусом об одном и том же эстетическом объекте (особенно новом произведении искусства) будут более или менее идентичны только в случае, если они принадлежат к одному достаточно узкому социально-культурно-этническому кругу конкретного периода времени. В других случаях они могут существенно отличаться, ибо субъективные характеристики каждого конкретного реципиента могут преобладать в его суждении над эстетическими предпосылками (эстетическими качествами), заложенными в объекте.

Так, можно предположить, что русскому зрителю начала XX в. с развитым эстетическим вкусом живопись Сурикова или Левитана представлялась в эстетическом плане более ценной, чем живопись Делакруа или Коро, а для его современника француза ситуация была, пожалуй, обратной. На сегодня положение уже иное. Время почти сгладило субъективный фактор столетней давности и все четыре названные художника практически в одинаковой мере эстетически радуют и француза, и русского и любого евроамериканца с развитым эстетическим вкусом.

Н. М.: Я думаю, что не только евроамериканца. Сегодня в период активной культурной конвергенции и мобильности людей все основные эстетические ценности, накопленные человечеством за последние тысячелетия, делаются доступными любому эстетическому субъекту, независимо от его этногеографического происхождения. Срабатывает та эстетическая «общезначимость» вкуса, о который писал Кант, да и другие названные нами сегодня мыслители, («норма вкуса», «идеал вкуса»). И не последнюю роль в этом процессе играет художественность произведений искусства, которую Вы совершенно справедливо называете в качестве второй существенной предпосылки эстетического опыта. Возможно, сейчас самое время поговорить о ней.

В. Б.: Да, пожалуй. Если вкус является предпосылкой, заложенной в эстетическом субъекте, то необходимой предпосылкой, имеющей бытие в эстетическом объекте, когда мы говорим о произведении искусства, конечно, является художественность. И ей, увы, современная эстетика и теория искусства сегодня тоже уделяют мало внимания. Между тем она составляет основу произведения искусства, понимаемого как эстетический феномен. По моему глубокому убеждению, если нет художественности, то нет и искусства.

Н. М.: Утверждение, с которым я не могу не согласиться, но раз уж мы начали подробно разбираться в основных предпосылках, или необходимых условиях существования эстетического опыта в пространстве искусства, то я хотела бы, чтобы Вы и на этой теме остановились подробнее. Тем более что, насколько я понимаю, этой категорией, в отличие от категории вкуса, эстетики прошлых веков впрямую не занимались.