Читаем Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга вторая полностью

Полагаю, что из этого текста уже понятно, какой аспект духа сюрреализма, как апокалиптического духа ИНОГО, являет нам дигитальное творчество большого мастера своего дела Константина Худякова. И этот аспект, пожалуй, пострашнее всех тех, о которых я говорил в этих пяти текстах о духе сюрреализма, начиная с предчувствия его некоторыми старыми мастерами и кончая самими сюрреалистами и примитивистами. Там, несмотря на иногда почти пугающую своей инаковостью инобытийность, мы чаще всего все-таки ощущали и глубинные метафизические преобразования бытия эсхатологического, позитивно преображенческого космоантропного характера. У Худякова за предельно гламурной, сладкой красивостью со сверхчеловеческой точностью проработанных форм и фигур зияет Абсолютная пустота Небытия, во всяком случае, в человеческом понимании. В этом лишний раз убедила меня и его большая выставка в Академии художеств 2012 года, которую мы смотрели вместе с Н. Б. и пришли к единому мнению. Дух его работ не изменился, хотя компьютерная технология вроде бы еще более усовершенствовалась.

С пугающей очевидностью дух сюрреализма этого типа ощущается в работах Худякова на христианскую тематику: «Предстояние/Деисис» (2004), «Иоанн» (2007–2010), «Тайная вечеря» (2007–2008). Особенно показательна в этом плане последняя вещь. На длинном столе (220 см), покрытом какой-то плотной тканью, покоятся в завязанных целлофановых пакетах с водой (кажется, замерзшей, ибо стол за пакетами покрыт вроде бы льдом и инеем) тринадцать гипсовых масок. Сравнение этой работы с уже рассмотренными мною во втором письме о духе сюрреализма картинами Леонардо да Винчи и Сальвадора Дали на этот сюжет только усиливает апокалиптический дух метафизической пустоты, явленный нам творчеством Худякова в целом и его «Тайной вечерей» особенно.

Константин Худяков.

Апокалипсис. Фрагмент.

2010.

Собрание автора

Константин Худяков.

Рождение Легенды-2.

2010

Константин Худяков.

Тайная вечеря. Фрагмент.

2007–2008.

Собрание автора

На этом я, пожалуй, завершу мой цикл писем о духе сюрреализма, ибо трудно себе представить, куда здесь еще можно ехать дальше Худякова. Финиш!

Простите за нагнетание пустотного апокалиптизма, но ИНОЕ, к которому современное человечество радостно и бездумно устремляется на путях техногенного угара от Культуры, Худяков показал воочию и значительно сильнее, чем ваш покорный слуга мог сделать это вербально.

Дружески, В. Б.

(26.10.15)

P. S. Закончив пятое письмо разговором о Худякове, я ощущаю, тем не менее, какую-то незавершенность темы. И здесь перед глазами всплывает «Герника» (1937) Пикассо. Ну, конечно, в этом грандиозном полотне и всей огромной тематике целого ряда картин и эскизов, связанных с ним (в 2006 году им была посвящена большая выставка в Мадриде, которую мне удалось хорошо изучить) и с военной проблематикой в целом, дух апокалиптизма звучит мощно и устрашающе. Как же я забыл об этом? Да нет, не забыл. Просто вспомнил тогда, когда и надо было вспомнить: именно сейчас, проследив дух сюрреализма в разных его ипостасях в истории искусства до дигитальной модификации. «Герника» ставит передо мной, пожалуй, последний вопрос, связанный с главной темой этих писем: а отличается ли дух сюрреализма в искусстве как являющий чуткому реципиенту те или иные аспекты апокалиптизма и его возможных инобытийных последствий от апокалиптизма пост-культурного ИНОГО, явленного нам дигитальным искусством Худякова (а он, я думаю, здесь первый, но не единственный — за ним уже видится легион пока более мелких последователей и подражателей в современных арт-практиках)?

Пабло Пикассо.

Герника. 1937.

Прадо. Мадрид.

Экспонируется в Национальном Центре искусства королевы Софии.

Мадрид

И «Герника», не являющаяся по существу сюрреалистическим произведением, но явно дышащая духом апокалиптизма в его катастрофическом и очень близком к обыденному человеческому пониманию христианского Апокалипсиса облике, помогает ответить на этот вопрос. Отличие принципиальное и качественное. Дух сюрреализма, о котором я говорил на протяжении всех пяти писем, прослеженный от живописи старых мастеров до сюрреалистов и примитивистов, — это в целом дух христианского Апокалипсиса в разных его аспектах и веяниях. И главное в нем — метафизическая глубина и духовный смысл, неразрывно связанный с грядущим будущим человека и человечества в целом. Даже у Де Кирико и во многих работах Дали, где человека почти нет на полотнах, ощущается явная ориентация на чисто человеческое непосредственное переживание вершащихся или грядущих космоантропных событий и метаморфоз. Исключение здесь среди сюрреалистов составляет, пожалуй, только Ив Танги. Его апокалиптизм не имеет ничего общего с христианским Апокалипсисом, но, тем не менее, непонятно как все-таки вполне вписывается в пространство Культуры. Он, как и некоторые работы того же Дали, уже намекает на то, что реализовал Худяков, но еще очень далек от этого.

Перейти на страницу:

Похожие книги