Трясина. Год Тысячный ч.1-2 (СИ)

Я не испугалась, увидев впереди скорченное тело, лежащее на снегу. Бедолагу, наверное, подстрелили сегодня на площади. До дому так и не дошёл... Над телом стояли две бродячие собаки и остервенело грызли его, вырывая зубами огромные шматы мяса. Я отступила на шаг, и оглядевшись, подхватила со снега обломок доски. Надо отогнать собак от мертвеца. Нехорошо, когда зверьё таскает по задворкам человечьи кости. Я громко закричала и замахнулась доской. Одна из собак, глухо заворчав, отпрыгнула в тень. Вторая, оглянувшись, начала медленно подниматься на задние лапы. То, что я поначалу приняла за бродячих собак, на самом деле было чем-то другим. Я разглядела скользкую сероватую кожу, лишённую шерсти, загнутые когти, голову с клочковатой гривой и подвижными заострёнными ушами. Морда чудища омерзительно напоминала человеческое лицо, несмотря на приплюснутый нос, оскаленную слюнявую пасть и продолговатые глаза, которые светились в темноте. Я медленно отступала, стараясь не делать резких движений. Обе твари молча смотрели на меня из мрака. Мне казалось - вот ещё шаг, и они набросятся на меня. Но меня не тронули.

Очутившись на углу улицы, я наконец повернулась и побежала со всех ног. Я уже знала, что именно я увидела. Гули. Пожиратели мертвечины. Никто не мог объяснить, откуда они взялись в Северной Провинции. Некоторые говорили, что это ромейцы притащили их сюда. Едва ли. Ромейцы сами их боятся. Эти демоны появляются там, где много умерших. На полях сражений, или в городах, охваченных моровым поветрием. В Вильск их привлёк запах смерти. В ту ночь я лицом к лицу столкнулась с потусторонним ужасом - и не погибла. Тогда я ещё не знала, что настоящий ужас ждёт меня впереди, и он имеет имя человека, а не демона.

Лита - Наместник

После бойни на площади жизнь в столице вернулась в привычную колею. Тела убитых убрали с глаз долой и смыли кровь с брусчатки. Будто и не было ничего. Наместник три дня молчал, а потом выступил с обращением к народу. Горожан согнали на Триумфальную. Наместник вышел на террасу своего дворца-резиденции и произнёс длинную напыщенную речь. В завершение он поздравил своих подданных с очередной победой Добра и Истины над мерзостями ереси, чужебесия и прочей крамолы. В тот день я впервые увидела Мику во плоти. Он стоял на мраморной террасе, облачённый в серый полевой мундир. Его лицо с оспинками было бледно. Тонкие губы кривились в улыбке. Глаза его были светло-серого цвета, а волосы белые, будто выдубленные морской солью. Его мать-экономка была уроженкой Дольних Земель.

Люди безмолвно стояли на площади и слушали Наместника. Брусчатка была бела от снега. Небо над городом было затянуто тучами, и сквозь тучи светило мутновато-белое солнце. Помню, в том дне было много белого цвета. Белый снег. Белый мрамор террасы. На террасе пылали жаровни, и при свете дня огонь в них тоже казался белым. За спиной Наместника стояли ромейцы в традиционных одеждах. Белые подпоясанные кафтаны с серебряными застёжками и круглые шапки, отороченные мехом. Выглядело это красиво. Ромейцы сами по себе красивый народ. Рослые и статные, с высокими скулами и безупречно правильными чертами лица. Прирождённые воины и захватчики. Красивые. Вот только души у них уродливые.

Расправы над участниками бунта уже шли полным ходом. Многие были брошены в острог. Некоторым повезло ещё меньше. Их обезглавленные тела лежали в известковых колодцах, куда сваливают туши околевших животных, а отрубленные головы гнили на длинных деревянных шестах посреди Оружейной площади. Над ними кружило вороньё, а внизу стояли стражники с винтовками наперевес. Они дежурили здесь день и ночь, сменяя друг друга - чтоб родным и близким кого-нибудь из казнённых не вздумалось пробраться тайком на площадь и сдёрнуть голову с шеста.

Это место я обходила стороной. Меня мутило от смрада смерти, от вида растерзанной плоти, насаженной на колья. Но больше всего я боялась узнать собственного брата в одном из стражников, охранявших площадь.

Сташек пропал. В нашей харчевне он больше не появлялся, и его съёмная квартирка в студенческом квартале тоже пустовала. Где он и что с ним, я не знала. Возможно, он в остроге. Либо его застрелили во время уличных беспорядков. Или же он там, на Оружейной. Кормит ворон... Проклятье!.. Эта неопределённость сводила меня с ума. Благо Каначик ни о чём не догадывался. Иначе бы в два счёта вышвырнул меня на улицу за связи с крамолой. Жизнь шла своим чередом. Каждое утро я садилась в омнибус и ехала на работу. Вечером я возвращалась домой, ложилась на тахту и молча молилась, глядя в темноту - и за себя, и за Сташека. Всё, что мне оставалось - это только молиться.

Соглядатай - Острог