Тридевять земель

Так больно Артёму на его памяти ещё не было. Он старался не издавать не звука — Канси всё плотнее стискивала зубы, обхватив его — не вырваться, не ударив её. Воздуха в лёгких не оставалось — Артём чувствовал, что задыхается. Смутно осознавал, что Канси уже разомкнула челюсти — но боль не становилась легче, она накатывала горячими серебряными волнами, и каждая волна обжигала так, что хотелось вопить во всю глотку. Вопил бы — не было воздуха в горле, один только расплавленный металл. Едва хватало усилий, чтобы дышать.

Он не сразу понял, как это закончилось. Стоял, тяжело дыша, ощущая невероятную усталость. По всему телу пробегали волны — принося то озноб, то ощущение покалывания во всех мышцах. Артём покосился на плечо — поди, откусила добрый кусок, вон как зубы сжимала — и вообще ничего не увидел. Ни раны, ни шрама. Всё как новенькое.

— Молодец, — он понял, что Канси всё это время поддерживала его — собственные ноги плохо слушаются. — Ты не кричал. Больше не будет больно.

— Что ты сделала?

— Научила тебя залечивать раны. Каждый должен уметь. Помоги, нам нужно успеть уйти отсюда.

— Успеть? — Он взял её за плечи и увидел, как глаза её снова затягивает туманом. А собственная воля идёт трещинами, и вот-вот треснет и надломится.

* * *

Артёма словно включили. Первым делом посмотрел на столик у кровати — на часы. О небеса, всего-то половина четвёртого!

Он смутно помнил, сколько раз её глаза затягивались туманом, сколько раз их охватывало неистовство — не оставляя никаких воспоминаний. Три раза как минимум. Тихий, но знакомый звук раздавался поблизости — мурлычет кошка. Интересно, откуда она здесь? Как пробралась? Артём оглянулся — Канси лежала рядом, прижавшись к его боку, и улыбалась.

Один раз посмотришь на неё — и невозможно отвести взгляд. Артём в очередной раз попытался представить, что скажет Марине… и бросил эту бессмысленную затею. Скажет всё, как есть. И всё-таки, кто мурлычет?

— Это я, — ответила Канси на мысленный вопрос, не открывая глаз. — Мне хорошо. А что, нельзя?

Артём уселся. Уселась и Канси — всё так же продолжая улыбаться. Ну и глаза! Не поверил бы, что у человека могут быть такие — ярко-синие, и, кажется, светятся в темноте.

— Не может быть! — Артём осторожно положил ладонь ей на горло, чуть сдвинул… Точно, она! Ладонь чувствовала вибрацию, совпадающую со звуками. Канси запрокинула голову, точно так же, как в первый раз, и тихонько рассмеялась.

— Ну и лицо у тебя. Ваши женщины так не умеют? Да? И зря. Знаешь, как детей успокаивает?

— Детей? — Артём совершенно растерялся.

— Ну да. Я работаю с детьми, я знаю.

— Кем именно ты работаешь?

Канси уселась вертикально и взяла его за плечи.

— Учу детей. Слежу за ними. Воспитываю. Что, непохоже?

Артём смотрел в её лицо. Чёрт, откуда я теперь столько о ней знаю? Знаю, что она любит есть, во что одеваться, к кому ходит в гости, сколько у неё в семье братьев и сестёр. Он помотал головой. Наваждение какое-то.

— Как вы сумели выжить, если столько всего не умеете? — Канси перестала мурлыкать. — Нет, я не хочу вас обидеть. Вы действительно великие воины, если сумели пережить такое, и остаться людьми. Но мы и не думали, что здесь могут остаться люди. Если бы знали… — она сжала ладонь в кулак, — тоже принялись бы за эту пакость. Хочу, чтобы принялись. Я тебя снова огорчаю?

Артём прикрыл глаза. Ему непередаваемо хорошо — а что в голове при этом происходит, лучше не спрашивать.

— Я знаю, о какой женщине ты всё время думаешь. Она для тебя очень важна. Ты её любишь. Она на первом месяце… — Канси закрыла глаза и улыбнулась. — Мальчик. Один или два, не уверена. У тебя будет сын от неё. А мы с ней подружимся.

Артём смотрел в её глаза и не знал, что и сказать. Не на первом, а на третьем, но это не так важно. Как она сумела угадать?!

— Как ты могла столько узнать о ней?!

— Почуяла.

— Где?? Каким образом?!

— Не скажу, — Канси снова запрокинула голову, снова расхохоталась. Вновь уселась ровно и посерьёзнела. — Я всё понимаю. Она — старшая. Я ничего вам не испорчу. Наоборот, помогу.

— Старшая — кто?!

— Просто старшая. Вот непонятливый! Все колдуны такие, да?

— О чём ты?

— Я стреляла в вас с Карико. Я никогда не промахиваюсь. Но ты сам увернулся от стрелы, и Карико спас. Ты колдун?

Артём кивнул. Проще сказать «да», чем пытаться объяснить, что колдунов не бывает.

Глаза Канси загорелись. В том числе буквально: свечение их стало явно видным в сумраке.

— Мекар сказала, что ты можешь бежать быстрее ветра, и лететь быстрее молнии. Это правда?

— Правда, — кивнул Артём. Слово «дроссель» говорить пока не буду, подумал он.

— Покажи! — потребовала она. Спрыгнула с постели, и умчалась в соседнюю комнату — в ту, где сплошь шкафы. Такие же, как стулья и стол — плетёные. Вернулась почти сразу же, и положила на кровать стопку одежды.

— Это для тебя. Одевайся!