Тридцать один. Огневик

– Я просчитал различные вероятности будущих событий…

– Заткнитесь! Заткнитесь все! – так сильно завопил хранитель, что я даже не услышал рассуждений Мровкуба. – У меня есть почти неразрушаемая клетка. Ставим её на колеса, садимся внутрь и погнали, думаю, этот безрукий гомункул сможет нас прокатить.

Голем передал слова Оливье, опустив оскорбление, и архивариус с радостью согласился.

– Потрясающий способ! – похвалил он. – Я обеспечу магическую тягу.

– А я проложу кротчайший маршрут, – пообещал хранитель. – Чтобы вы без меня делали? Всё за вас придумал и подготовил.

– Давайте собираться, – предложил Евлампий. – У нас всего пару часов до острова.

Мровкуб заковылял прочь, а я вернулся в капитанские апартаменты. Когда мы остались одни, Оливье зло гаркнул:

– На одной цепи? Да? На одной цепи, я тебя спрашиваю?

Я нехотя кивнул.

– Хочешь покончить жизнь самоубийством, головастик недоношенный? Тогда дождись, когда мы добудем артефакт и избавимся от твоего бренного тела. Меньше всего на свете я хочу провести свою бесконечную жизнь, болтаясь на шее мертвого оборотня.

– Поддерживаю, – проворчал голем. – Нельзя добровольно расставаться с жизнью, если от этого должны страдать другие. Обещай!

Я вздохнул и снова кивнул.

– Не так, – взвился хранитель. – Как следует!

– Клянусь найти артефакт и освободить вас обоих, – проворчал я.

– Так-то лучше, самоубивец горемычный, – недовольно бросил Оливье. – Теперь лезь в правую стойку, подготовим гоблинские силки.

– Их сделали гоблины? – механически спросил я.

– Нет, сковорода дырявая! – отрезал хранитель. – Их сделали, чтобы ловить гоблинов.

Я подошёл к шкафу.

– Внизу, выдвигай ящик, – скомандовал Оливье.

– Зачем ловить гоблинов? – удивился Евлампий. – Они же не звери, а разумные существа.

– Вот только почти все из них блёклые, – отмахнулся хранитель. – А тех, кто не обладает магией, чародеи за разумных не считают.

– Это преувеличение, – в своей обычной манере парировал голем.

Я же с тоской оглянулся на медный котел. Захотелось водрузить его на голову, чтобы больше не слышать их ругани, но вместо этого, я встряхнул желтое перо. Проглядывать последние объявления в платной рубрике стало моим главным развлечением и самой глупой из привычек. Не найдя ничего интересного, я спрятал подписку в невидимую сумку.

– Чего застыл? – рявкнул Оливье. – Тащи трос!

Я вытянул из ящика веревочную бухту. С краёв свисали тяжелые металлические грузики, а в плетение закрутилась разноцветная проволока с крючками.

– А ты! – удовлетворившись моей работой, переключился на Евлампия хранитель. – Самый наивный из всех неотесанных камней. Пятьдесят пять лет прожить с волшебниками и не понять, что они за народ. Говорят одно, а делают другое. На словах у них все равны, вот только сами чародеи всегда ровнее всех остальных. Гоблины у магов лживые и коварные. Ха! Они лишь упорно хранят свои традиции, не желая превращаться в рабов. Какой миф еще развенчать?

Голем с шумом набрал воздух, но Оливье не дал ему сказать ни слова.

– Орки? Лучшие в тридцати мирах воины, и почти все блёклые. Их жрецы способны воодушевлять бойцов перед битвой и ставить тотем на поле брани. Вот и все чудеса! И что же, когда колдунам понадобилась их земля, орки вдруг стали самыми тупыми в тридцати мирах. Вот скажи мне, валун, ты видел острова идолов, которые опоясывают весь Оркариум? Могли такое построить идиоты? Молчишь! Конечно, нет. Магам нужен был повод, чтобы влезть в страну орков, якобы помочь. Что не так? Язык свой каменный проглотил?

Хранитель тяжело вдохнул.

– Забыл, кому твои дорогие маги еще помогли установить закон и порядок, вытянули из варварства? Могу напомнить. О гордых сидах, поди, уж никто и не помнит. Да? А они еще недавно жили в так называемой Чёрной империи, а когда земля понадобилась волшебникам, благородно исчезли.

– Черная империя раньше находилась в Стародоле, – сказал я.

– Точно, – крикнул Оливье. – Даже этот бестолковый знает! А! Что с тобой разговаривать, тебе бы только хранителей с поглотителями обвинять во всех бедах. Да магическую энергию хавать. А ты чего стоишь, подгребун окаянный? – взорвался он. – Разматывай силки!

Я сел на край кровати, подтянув к себе бухту. Потянул за верёвку и сразу же наделся на крючок, болезненно вскрикнув.

Евлампий обиженно молчал, а хранитель продолжал распекать меня.

– Надень перчатки, бестолочь, – причитал он, но я снова зацепился. – А! Вообще не трогай, так отнесем.

Обрадовавшись, что не надо ковыряться с силками, я развалился на кровати.

– Ты чего? – удивился Оливье. – Пошли клетку готовить!

Очень хотелось послать его куда подальше, но данную клятву обратно не заберёшь. Поднявшись, я побрёл на палубу.