Тридцать седьмое полнолуние

Шоссе, вильнув, уходило влево. На перекрестке виднелась крыша заправочной станции.

– Проселок. Сворачиваем?

– Да, – глухо ответил Матвей, не разгибаясь.

Дорога пошла еще хуже, затрясло сильнее. Теперь по обе стороны тянулся лес, а солнце висело прямо перед лобовым стеклом.

– Деревня.

– Мимо.

Там и было-то всего с десяток дворов.

Проскочив, оказались на неплохом асфальте. Может, рядом воинская часть? Юджин уже дважды замечал в небе вертолет с черной маркировкой на брюхе.

Дорога, к счастью, была пустынна.

Лес то становился гуще, то редел. Юджин поглядывал, выискивая удобное место. Кажется, там можно проехать.

Машина плавно скатилась с дороги, приминая колесами траву.

– Куда?! – вскинулся Матвей.

– Хватит. Пора, – повернулся к нему Юджин.

Мальчишка несколько секунд молчал, и у него подрагивало горло. А потом вдруг засмеялся.

Ник проснулся в начале пятого и лежал, глядя в открытую дверь на часы. За бликующим на солнце стеклом двигались золотистые стрелки.

В животе было пусто, будто не ел несколько дней. А еще холодно.

Минуты отсчитывались крохотными рывками, приближая вечер.

«Нужно вставать», – подумал Ник, но не пошевелился.

Теперь, когда он помнил Ареф, знал, что выстрелить – не страшно. Все убивают.

Дернулась стрелка.

Интересно, если бы отец был жив, что бы он сейчас сказал? Ник попытался представить: вот они втроем сидят… ну, пусть в кабинете. Георг, конечно, за столом. Отец на небольшом диванчике в углу. Сам он на подоконнике. Что бы чувствовал? Азарт? Нетерпение? Спокойную уверенность? Наверняка бы о больнице не упоминалось. Зачем, ведь они были бы единомышленниками.

Были бы?

«Да», – честно признался себе Ник. Всю его жизнь, ту, которую он помнил, отец был прав. Самый умный, самый эрудированный, самый волевой, самый решительный – да разве кто другой мог бы сравниться с отцом! А уж в тандеме с Георгом – прославленным полковником Леборовски, дворянином, и прочая, и прочая…

«Я завидовал Мику, – вспомнил Ник. – Что у него такой дед». И втайне гордился: Леборовски привечает его, а не своего внука.

В дверь аккуратно постучали.

– Я не сплю, – громко произнес Ник.

Вошел Георг.

– Пора.

Холодно в животе. И пусто.

– Да, я сейчас.

Он не торопился, но и не старался медлить специально. Выходя, оглянулся на комнату. Показалось: не вернется. А если и вернется, то другим.

Впрочем, какая разница? Комната все равно осталась чужой. Апартаменты гимназиста Микаэля Ярова.

Леборовски ждал внизу, с сумкой и пятнистой, под камуфляж, ветровкой в руках. Одет он был непривычно: в темные штаны и темную рубашку, открывающую жилистые руки. Ветровку отдал Нику:

– Накинь, к ночи в лесу прохладно.

Ник думал, они пойдут к гаражу, но Георг направился в парк. Там, в самом конце, была калитка в ограде. Через нее вышли на узкую тихую улочку. Ник помнил: они гоняли тут с Миком на велосипедах.

– Сейчас километра три пешком, дальше ждет машина.

Почти сразу свернули в переулок, оттуда в лес. Георг вел уверенно. Шел – под ногами не хрустнет, ветка не качнется.

На обочине проселочной дороги их действительно ждала потрепанная серая «Олжанка». Георг потянул ручку, и дверца открылась. Машина была не заперта.

– Садись.

Как в фильме про шпионов, подумал Ник.

Мотор у этой развалюхи оказался отличным, завелся сразу же.

Ехали неторопливо, аккуратно. Так мог бы вести машину пенсионер, возвращающийся с дачного участка.

Георг нажал на кнопку, и в салоне зазвучало радио. Поворот ручки, запрыгало с частоты на частоту: гудящая металлом музыка, романс, детская песенка, последние известия. Хорошо поставленный голос рассказал о заседании сената и передал слово местной студии.

– Сегодня утром, – бодро заговорил ведущий, – наш город покинул Матвей Дёмин, больше известный как л-рей. По достоверной информации, за прошедшую ночь в Сент-Невее стало на шесть про́клятых меньше. К сожалению, судьба еще двоих подростков пока неизвестна. Нам удалось взять интервью у одной из освобожденных, Алиции Покровской. Здравствуй, Алиция. Расскажи, как тебя нашли Псы.

Ник попросил, перебивая девичий голос:

– Выключите, пожалуйста.

Георг повернул ручку настройки. Зажурчала инструментальная музыка.

– Я понимаю, ты волнуешься. Но поверь мне, все будет хорошо. Приходим, стреляешь, уходим. Больше от тебя ничего не требуется.

Ник отвернулся. Мелькали за окном столбы, отмечая расстояние.

– Хочешь, полетишь завтра на Золотой полуостров? Один. Я останусь в Сент-Невее. Отдохнешь пару недель, потом начнешь готовиться к экзаменам. Договорюсь с директором гимназии, тебе разрешат сдать индивидуально.

– Спасибо. Я подумаю.

Они ехали еще с полчаса, прежде чем свернули на узкую, но хорошо асфальтированную дорогу. Ник опустил стекло и подставил лицо ветру. Находило волнами: то подташнивало от волнения и начинали гореть щеки, то охватывало тупое равнодушие.

Дорога уперлась в высокий забор с колючкой поверху и вышками по углам. Проехали мимо КПП, как ни странно – пустого. Никто не окликнул, не проверил документы.

«Олжанка» припарковалась в тени приземистого здания. Во дворе не было ни души, только под скамейкой лежала овчарка.