Тридцать седьмое полнолуние

«Я не могу, – подумал Ник. – Я не справлюсь».

– А что собираетесь делать вы? Спектакль не удался. Я вам теперь не доверяю, вы мне тоже. Вы не сможете ждать два с половиной года, до совершеннолетия Дёмина. Вы будете опасаться, как бы я чего не выкинул. Все планы… – Ник замолчал, сосредоточенно глядя в чашку с кофе. Потом поднял глаза: – У вас и на этот случай есть план, верно? Если я вдруг сорвусь с поводка.

– Конечно же есть, – легко согласился Георг. – Другое дело, мне не хотелось бы к нему прибегать.

Он подтолкнул к Нику папку.

– Здесь полный набор документов, согласно которым тебя необходимо поместить на лечение в психиатрический стационар закрытого типа.

У Ника заложило уши. Несколько секунд он не слышал, что говорил Георг.

– …можешь рассказывать все: и что твоя фамилия Гориславский, и что тебя готовили убить л-рея. Навязчивая идея, случается. Именно от этого и будут лечить.

Ник поставил локти на стол и закрыл лицо руками. Вот и все.

Ему казалось: он падает в темноту, и не за что зацепиться. Нет, падает мир, трескается, превращается в угольную крошку, которая не дает дышать.

«Я не хочу! Пожалуйста!»

Прижал ладони плотнее. Чтобы хоть алые круги под веками, пусть такой – но свет! Темно. Пусто. Страшно. И когда Ник был готов закричать, вдруг блеснула вода. Мелкая рябь на речной глади.

– Ты прав, я не могу рисковать, и все решится раньше, – говорил Георг. – После же ты свободен. Хочешь жить под своей фамилией? Пожалуйста. Выбирай любой столичный университет, документы я подготовлю. Хотя, конечно, мне бы хотелось, чтобы ты остался в этом доме. Был моим внуком. Наследником моего дела и дела твоего отца. Артур бы тобою гордился.

Медленно перекатывались волны, пахло мокрым деревом и оружейной смазкой. Ник боялся отнять ладони от лица.

– Следствие, конечно, будет. Но я даю слово, тебя оно не затронет. Все предусмотрено. Сделай то, что должно. А иначе у меня не останется выхода, Никита.

В голосе Георга слышалось искреннее сожаление.

Ник опустил руки.

– Сегодня, – сказал он.

– То есть?

– Вы же сами говорили, лучше всего, когда л-рей уезжает из города. Значит, сегодня вечером.

– Ты… в несколько взвинченном состоянии.

– Да. Но я не знаю, что будет со мной завтра. И вы не знаете. А я… – Ник с трудом проталкивал слова через горло, – не могу в больницу. Давайте решим все сегодня.

Он встал, уцепившись за край стола. Знобило, и Ник понимал, что Георг это видит. Пусть!

– Вы же успеете все подготовить? Я пока поднимусь к себе.

– Никита, ты уверен?

Ник мотнул головой.

– Но вы… тоже не уверены. Вы боитесь. Вдруг я на самом деле сойду с ума. Или что-нибудь придумаю. Сегодня, Георг. Так будет лучше для всех.

– Хорошо.

Ник шел через пустой дом, и ему чудились голоса: мамы, отца, Мика, Деньки. Очень хотелось быть с ними.

Глава 20

– Быстрее, – приказал Матвей.

Юджин покосился на стрелку спидометра.

– Быстрее, ну! – Мальчишка ударил по приборной панели.

Дорога была плохая, асфальт то и дело перерезали трещины и стертые пятна ямочного ремонта.

– Я не удержу машину, – сказал Юджин.

Он устал. Выехали на рассвете, а Матвей лишь трижды дал остановиться. Очень хотелось курить. Занемела поясница. Хуже того – начала неметь левая рука.

– Плевать.

– Ты покалечишься. Я погибну.

Матвей с ненавистью посмотрел на него.

– Пусти меня за руль.

– Нет.

– Я хочу уехать отсюда, ты что, не слышишь?!

– Мы уже уехали, Матвей.

Мальчишка откинулся на спинку сиденья. Юджин не видел его лица, но слышал, как он произнес:

– Недостаточно далеко.

Стрелка спидометра дрогнула и отклонилась правее.

Солнце низко висело над горизонтом. Полчаса назад они проехали деревню. Юджин даже не предложил остановиться. «Я – старая развалина», – подумал он, осторожно перебирая пальцами левой руки. Пальцы слушались плохо.

Последний раз они ехали так после смерти Фаддея Раймирова.

Хотя нет. Матвей тогда бился в истерике и матерился. Сейчас же напряжен так, что тронь – и разлетится на мелкие осколки.

Кем был этот мальчик, Микаэль Яров? Юджин видел в окно, как за ним приехали. Матвей в это время ругался хриплым шепотом под капельницей – ему хотелось вырваться из УРКа как можно скорее. Юджин, устав слушать, вышел в коридор. Стоял у окна, рассасывая таблетку. А когда вернулся, мальчишка лежал с закрытыми глазами и ресницы у него были мокрыми.

– Дай я поведу, – снова сказал Матвей.

Юджин промолчал. Впереди маячили большегрузы. «Только бы никого не вынесло на встречку», – подумал, круто закладывая руль влево. Колонна шла плотно, и вернуться, втиснуться между машинами не было возможности. Пыль, поднятая колесами, казалась алой в закатном солнце. «Только бы никого…» Матвей вытянул руку и уперся в приборную панель.

Колонна закончилась. Юджин подался вправо – вовремя, впереди замаячил крутой мост через овраг. Мелькнул знак, ограничивающий скорость.

– Не сбавляй! – велел Матвей.

У Юджина была мокрая спина.

– Извини, я слишком стар для подобного, – сказал он.

Думал, мальчишка закричит, но тот молча согнулся на сиденье и уперся лбом в сжатые кулаки. А ведь до заката еще есть время.