Тридцать второй калибр

– Потому что у всех них были причины ненавидеть и бояться моего зятя. Выйдя из тюрьмы, Залнич успел поклясться, что хотел бы разобраться с теми, кто его туда посадил. С Мецгером то же самое. Что касается Шрайбера, то я уверен, что если бы у него была возможность устроить аварию для мистера Фельдерсона, то он бы ее не упустил.

– Вы безумны, – усмехнулся Робинсон. – Все это ваши выдумки. Как бы они узнали, что это машина вашего зятя?

– По ярким фарам. Только у одной машины в штате такие яркие фары. Машина мистера Фельдерсона до того быстра, что полиция иногда пользовалась ею, и он раздобыл разрешение установить эти фары, как вы вероятно, знаете. Также вечером было достаточно темно, чтобы использовать фары, а их свет выделял машину за сотню футов. Да и вне зависимости от того, были ли включены фары, такую большую машину трудно не узнать.

Инспектор был впечатлен. Я мог заметить это по его задумчивому взгляду. Мысленно он уже арестовывал их.

– Но я не могу задержать этих людей, основываясь на таком незначительном свидетельстве, – пояснил он.

– Никто этого от вас и не требует, – резко ответил я. – Все, чего я хочу, это чтобы вы помогли мне выяснить, где все они находились во время аварии.

Предложение помогать явно не вдохновило Робинсона. Пока я говорил, я заметил свою ошибку – надо было поменять наши роли местами.

– Мистер Томпсон, вам лучше не вмешиваться, – сказал он, подымаясь на ноги. – Понимаю, что вы слишком взволнованы, чтобы признать, что эти люди никак не связаны с гибелью мистера Фельдерсона. Но не волнуйтесь – дело в хороших руках. Мы, профессионалы, можем сделать намного больше, нежели любители. Оставьте это дело мне!

– Пусть так и будет, – уступил я. – Принимайтесь за работу, и дайте знать, если что-то выясните.

С минуту Робинсон стоял, вертя в руках свой котелок. Я знал, о чем он думает.

– Кстати, я оплачу все расходы, – добавил я.

– Ну, мистер Томпсон, с вашей стороны это очень любезно. Я не собирался предлагать ничего такого, но это очень поможет.

Я протянул ему несколько банкнот, и он с удовлетворением спрятал их в карман.

– Мистер Томпсон, ни капли не беспокойтесь. Мы еще поймаем этих пташек. Все это время я был совершенно уверен, что они имеют к произошедшему какое-то отношение. На вас работает лучший человек в отделе.

С этими словами он лихо надел шляпу и выскочил за дверь. Я вспомнил о своем обещании увидеться с Мэри, и о том, что я отослал стенографистов. Было прекрасное утро, наполненное всеми пряными ароматами бабьего лета. Синее небо было исполнено белоснежными облаками. Капли вчерашнего дождя все еще покрывали траву и деревья, придавая воздуху освежающе-бодрящий аромат.

Найдя возможную разгадку трагедии, я был переполнен энтузиазмом. Я чувствовал, что если убийцы Джима попадут в суд, то я смогу составить против них такое дело, что они угодят за решетку на всю оставшуюся жизнь. Они смогли выполнить свои угрозы, но я смогу заставить их поплатиться за это.

Я притормозил у дома Мэри и просигналил. Она открыла дверь и быстро вышла к машине. Трагические новости вчерашнего вечера смыли веселье с ее глаз и жизнерадостность ее походки.

– Я выплакала все глаза, – сказала она, забираясь в машину.

– Не начинай, иначе я к тебе присоединюсь, – ответил я, сглатывая ком в горле.

– Что произошло? – спросила она, когда мы тронулись. – В газетах много всего, но там говорится, что это была авария.

– Мэри, это сделал Залнич. Я почти наверняка уверен, что это он.

Я пересказал ей все, что узнал, и в конце упомянул странные слова Фрэнка Вудса.

– Баппс, выходит, ты не думаешь, что он с этим связан?

– Нет, – ответил я. – Раньше я так считал, но к утру я переменил мнение. Полагаю, он так странно вел себя из-за горя.

– Он любит Хелен, Баппс, – пробормотала Мэри. – Хелен секретничала со мной, пока жила у меня, и то, что она рассказывала о Вудсе, убедило меня в том, что он по-настоящему любит ее.

– Да, думаю, он любит ее, – признал я, – но он не имел права уводить ее от Джима.

– Человек, который забирает женщину, остается в выигрыше, не зависимо от того, имел он на это право или нет.

Я взглянул на нее, задумавшись, нет ли здесь чего-то личного. Она невесело смотрела прямо вперед. Когда я посмотрел на нее, ветер развивал ее золотистые волосы, и меня охватило какое-то безумие.

– Мэри... – начал я.

– Смотри на дорогу, Баппс!

Я посмотрел вперед, но лишь на мгновение. После того, как Джим ушел, ко мне пришла боязнь одиночества. Я снова взглянул на свою спутницу.

– Мэри, я знаю, что это не то время и место, но...

– Давай отправимся прямо в госпиталь и узнаем о состоянии Хелен, – быстро предложила она, хотя и так знала, что мы едем как раз туда. Упоминание о Хелен спустило меня с небес на землю и принесло осознание того, что в такое время я не имел права на разговоры о любви. Хотя никогда в жизни я не чувствовал такого желания рассказать Мэри о том, насколько я ее люблю.

Едва мы вошли в прохладный холл госпиталя, как ко мне подошел маленький интерн, с которым я говорил накануне.