Тридцатилетняя война

Не менее важно для Максимилиана было усилить свое влияние на Фердинанда. Сделать это было несложно, поскольку император нуждался в армии, а предоставить ее могла только лига. К концу марта 1623 года возродился первоначальный альянс. Фердинанд уже задолжал курфюрсту Баварскому от шестнадцати до восемнадцати миллионов флоринов за прежние услуги, и долг не оплачивался, а все возрастал. В счет возмещения этой огромной суммы он согласился дать Максимилиану право распоряжаться всеми доходами в Верхней Австрии и владеть Верхним Пфальцем, по крайней мере какое-то время[397]. Окончательная передача земель не состоялась, но все, кто знал особенности политики Габсбургов, понимали, что когда-нибудь Фердинанд выкупит Верхнюю Австрию уступкой Пфальца. Он готовился к переделу империи и прикрывал свои истинные намерения обязательствами перед Максимилианом.

Фердинанд успешно игнорировал ограничения императорской власти, мешавшие его предшественникам, начиная с Карла V, но ему была нужна полная победа. До тех пор пока он зависел от той или иной партии, католической или протестантской, деспотизм будет иллюзорным, рано или поздно наступит момент, когда станет небезопасным использовать амбиции и убеждения одного князя в ущерб другому, а могущество Баварии создаст угрозу династии Габсбургов. Как-никак Максимилиан уже упоминался в качестве кандидата на императорский трон.

На его месте более умный государственный муж натравливал бы одну партию на другую, например Иоганна Георга Саксонского на Максимилиана Баварского. Религиозный фанатик продался бы Католической лиге и отвоевал для церкви Германию, невзирая на урон престижу империи. Фердинанд в силу своего происхождения и воспитания не мог сделать ни то ни другое. Он был истым, ревностным католиком, и говорить о том, что он мог использовать Католическую лигу в своих целях, значит оскорблять его верования. Пока лига служит церкви, сердце Фердинанда принадлежит ей. Но как только лига начинает угрожать династии, вступает в силу новый фактор. Его политические и религиозные убеждения смешались. Он искренне верил в то, что только династия Габсбургов способна возвратить Германию в лоно церкви, и если лига угрожает стабильности династии, она угрожает и благополучию католической Европы. Это глубочайшее убеждение и объясняет как все его действия, так и лицемерность поведения. Он выиграл полбитвы с помощью лиги. Теперь ему нужно было найти средство для того, чтобы подчинить ее себе. Вполне вероятно, что он не осознавал всей сложности проблем, стоявших перед ним, и руководствовался двумя простыми желаниями: усилить власть Габсбургов в династических землях и избежать новых обязательств перед Максимилианом Баварским.

Помогали ему в этом два исключительно способных человека: друг и главный министр Эггенберг и иезуитский священник, отец Ламормен[398]. Собственно, только они и оказывали постоянное влияние на легковесные и уступчивые суждения Фердинанда. Эггенберг играл роль главного советника уже несколько лет, а Ламормен стал духовником Фердинанда только лишь в 1624 году. Этот высокий, тощий человек родился в зажиточной крестьянской семье в Люксембурге и из-за уродливой хромоты еще мальчишкой был вынужден найти приют в семинарии. Его отличали аскетизм, простота манер и фанатизм убеждений. Фердинанд никогда не верил в политическую святость служителей церкви. Он мог отнестись с подчеркнутой любезностью к самому малозначительному деревенскому священнику и не задумываясь подвергнуть аресту и заключению кардинала[399], а еще в молодости удалил духовника одного из своих братьев: ему не понравилось, как святой отец пользовался влиянием на брата. Тем не менее сообразительный человек мог установить с ним такие отношения, которые позволяли бы превращать исповедь в потенциальное средство формирования политики. Ламормен вполне устраивал Фердинанда: духовник проявлял искренний интерес к его семье и охотничьим забавам, давал советы с той логической точностью и ясностью, какую Фердинанд и ожидал от иезуита.

5 апреля 1623 года Фердинанд выехал из Регенсбурга в Прагу[400], с тем чтобы приступить к реализации намерений по стабилизации и упрочению власти Габсбургов. В его свите находился и папский нунций кардинал Карафа, один из самых способных членов этого семейства, будущий папа, величайший предводитель Контрреформации. Именно с помощью этого человека Фердинанд рассчитывал вернуть Богемию в лоно церкви.