Тридцатилетняя война

С того времени, когда Фердинанд посещал Богемию последний раз, минуло пять лет, и места, по которым он проезжал, несли на себе следы чудовищных перемен. Дорога из Регенсбурга к границе проходила через Верхний Пфальц, где война оставила страшную разруху. Крестьяне, сохранившие верность своему низложенному курфюрсту[401], зачастую отказывали солдатам-католикам в еде и пристанище, навлекая на себя ярость интервентов[402]. Максимилиан, стремясь избежать осложнений, разоружил все население[403], а естественные защитники крестьянства, местные дворяне, оказавшиеся не столь преданными, как народ, поспешили прийти к согласию с новыми властями, предоставив крестьянам самим защищать себя. Из-за нехватки жалованья дисциплина в армии Тилли упала еще летом 1621 года. Свою злобу солдаты вымещали на несчастных деревнях Пфальца, подвергая их разорению по праву завоевателя. В городах они грабили даже больницы и чумные бараки, заражая войска и распространяя эпидемию по всей провинции[404]. Перейдя границу Богемии, Фердинанд мог видеть результаты опустошений, произведенных Мансфельдом. Да и другие земли пострадали не меньше от вооруженных грабителей. Моравию последние два года охраняли казаки от возможного вторжения Бетлена Габора. Их опустошительная вольница привела к массовому голоду[405].

Фердинанд приехал не помогать, и меры, им принятые, не были направлены на то, чтобы залечить раны Богемии. Осенью он издал эдикт, по которому участники восстания должны были лишиться части или всех принадлежащих им земель[406], и теперь он хотел проверить, как исполняется его указ. Решение охватывало в Богемии шестьсот пятьдесят восемь семей, пятьдесят городов и земли, равные половине территории провинции, а в Моравии оно затрагивало интересы свыше трехсот землевладельцев, самые тяжкие виновники теряли все владения, менее серьезные нарушители наказывались потерей пятой части земельной собственности. Ни Фердинанд, ни его советники не могли не видеть выгоды от сохранения добычи в руках короны, но острая нужда в деньгах для покрытия расходов государства не давала им покоя. Земли надо было продавать.

Однако на рынке уже было слишком много продавцов земли и слишком мало покупателей. Ситуация усугублялась и финансовым кризисом, поразившим всю империю. Бесконтрольная монетарная система Германии развалилась. Стоимость гульдена, более или менее ходовой монеты в Южной Германии, начала колебаться по отношению к талеру в Северной Германии еще в 1619 году. За три года талер вырос в цене до четырех гульденов в Австрии, восьми — в Страсбурге, десяти — в Ансбахе и Хильдесхайме, двенадцати—в Саксонии и Силезии и пятнадцати — в Нюрнберге. В Ульме муниципалитет установил фиксированную стоимость талера на уровне восьми гульденов. В Вене гульден опустился до уровня менее одной восьмой от его обычной стоимости, а в Праге талер вообще исчез из обращения. В Саксонии из-за «плохих денег» правительство теряло половину налоговых доходов[407].

Финансовым трудностям в Праге способствовали и действия самих властей. Начало положил Фридрих, слегка обесценив деньги. Лихтенштейн, назначенный Фердинандом, продолжил процесс, уменьшив количество серебра в монетах более чем на семьдесят пять процентов, стремясь пополнить казну — и свои карманы — за счет профита, полученного от чеканки[408]. В январе 1622 года Фердинанд в целях наживы заключил контракт с группой спекулянтов для учреждения частного монетного двора в Праге. Достоинство денег было резко понижено, а стабильность цен поддерживалась административными мерами. Вся схема провалилась. Народ заподозрил неладное и попрятал «хорошие деньги». Несмотря на предусмотрительность правительства, цены на продукты подскочили сразу в двенадцать раз. Внешняя торговля замерла, а в повседневной жизни люди перешли на бартерный обмен. В результате нажились спекулянты, а долги Фердинанда так и остались неоплаченными.