Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648

Отношение Бернгарда к договору – одна из тех проблем, которые не дают покоя националистам в последние сто лет. Возможно, у Бернгарда был план освободить Эльзас, как раньше Франконию, от иноземного влияния и создать в них германскую партию на основе собственного владения этими территориями. Историку остается лишь гадать, почему у него, как и у Валленштейна, карьера внезапно закончилась еще до осуществления планов. Бернгард прекрасно осознавал свою национальную принадлежность и, по крайней мере теоретически, свой долг по отношению к ней. Он был набожен, дисциплинирован, деспотичен – эти качества легко внушают их обладателю веру в собственное предназначение, которая часто встречается среди фанатичных лидеров. Весьма возможно, он и считал своей миссией освобождение и объединение Германии. Однако сохранившиеся свидетельства неубедительны, и многие из них как минимум поддаются иному толкованию. Будучи по роду занятий командиром одной из тех опасных разноязыких группировок, какой была наемная армия, Бернгард обладал по крайней мере некоторыми качествами лидера наемников. Больше похожий на Мансфельда, чем на Валленштейна, в части скромных личных средств, младший сын в семье, безземельный дворянин, он жадно стремился к личному обогащению. Франкония и Эльзас, быть может, значили для него больше, чем Хагенау (Агно) для Мансфельда, хотя этому нет никаких доказательств. Две эти черты в политике Бернгарда отнюдь не являются несовместимыми; на протяжении всей истории человечества патриот часто превращался в авантюриста, авантюрист – в патриота, и сам Бернгард, пожалуй, не был в полной мере ни тем ни другим.

Теперь Ришелье располагал такой же армией, какая была у Фердинанда II, когда он нанял Валленштейна. Он не мог полностью положиться на нее и, уж конечно, не мог командовать ею по собственному усмотрению, однако он мог быть совершенно уверен, что этот солдат удачи не станет делать ничего в ущерб собственному будущему и постарается обеспечить успех тому правительству, от которого рассчитывает получить награду. Единственная серьезная опасность заключалась в неспособности Ришелье найти средства для выполнения своей части контракта. Администрация кардинала добилась блестящих успехов во многих сферах, кроме финансовой. Он не отличался талантом распределять доходы и к тому же обнаружил, что привилегии и обычаи напускали слишком густого туману на французские финансы, развеять который было нелегко. Вследствие этого теперь, когда ему пришлось взвалить на себя главное бремя войны и содержать армии на границах с Фландрией, Италией и Испанией, а также платить Бернгарду и сторожить морские побережья, у кардинала не осталось иных способов найти ресурсы, кроме как поднять налоги.

Налоги во Франции в значительной мере собирались за счет беднейшего и упрямейшего класса в стране – крестьянства, оно составляло подавляющее большинство населения и было опорой, на которой держалась страна. Бережливые, трудолюбивые и несговорчивые, крестьяне не терпели угнетения. Еще в 1630 году из-за налогов вспыхнули беспорядки в Дижоне, в 1631 году – в Провансе, в 1632 году – в Лионе. Начиная с 1635 года бунты усилились и участились в Бордо, на всей территории Гаскони и Перигора, в Анжу и Нормандии. Это неизбежно истощало ресурсы правительства и отвлекало войска, которые должны были охранять границы. Жалобы Бернгарда, которому не выплачивали субсидии и не присылали военных подкреплений, встречали одни только пустые обещания помочь.

Слабость Франции побудила Максимилиана Баварского снова выступить с политической инициативой. Он указал императору на то, что скорейшее нападение на Париж с большой вероятностью заставит кардинала договориться и положит конец войне. Поначалу этот план приняли с недоверием, но в конце концов его с энтузиазмом поддержал кардинал-инфант. В середине лета 1636 года он попросил Максимилиана прислать к нему Иоганна фон Верта и лучших баварских кавалеристов для совместных боевых действий с его войсками в Пикардии, в то время как Фердинанд договорился с Галласом об одновременном вторжении во Франш-Конте.

Своим промедлением кардинал-инфант, к сожалению, едва не погубил замысел. Верт, думая, что план отложен, не позаботился привести экипировку своих войск в боеготовое состояние. Тем не менее он соединился с кардиналом-инфантом у города Ла-Капель, и они, имея вместе армию в тридцать две тысячи человек, вторглись в Пикардию. Они совместно овладели территорией между Соммой и Уазой и заставили защитников Франции отступить к Парижу. 14 августа имперцы заняли важную крепость Корби восточнее Амьена на дороге в столицу.