Триединое сознание бога. Теория Единства

Cкажу откровенно: не нашел бы я в самом начале пути подтверждения семикратному делению тел в индийской и оккультной традициях еще и в египетской – может, и не дотянулся бы до этой темы. Но я настолько был верен идеям Гермеса Трисмегиста, а позже и Моисея, который объединил египетские тайные знания со знаниями черной расы, что, узнав о подобной дифференциации и там, почувствовал, что от этого мне уже не уйти. Конечно, вопрос не стоял – работать с пришедшим озарением или не работать, ибо, кто занимался подобным трудом, тот знает, что от нас в данном случае мало что зависит. Нет вопроса – делать или нет, есть только вопрос – как реализовать то, что должен. Двадцать лет занятия поэзией – соединения несоединимого. Это оказалось впоследствии всего лишь упражнениями по развитию будхиального тела. Дзэн-Буддизм и его непонятные «хлопок одной ладони», «тишина водопада», «уже улетели». Библия со своей многозначностью и диаметрально противоположными суждениями по одному и тому же вопросу. Но апофеозом явилось освоение Арканов Таро. Здесь я окончательно зашел в тупик от абсурдности эзотерических подходов. Это сейчас, задним числом, я рассуждаю, что и как было, как генерал делает разбор полетов младшего офицерского состава, а тогда я окончательно запутался от массы такой противоречивой информации. И в то же время чувствовал: какое-то в ней есть объединяющее начало. А «момент истины» оказался фактически мгновением. Сколько времени это состояние продолжалось, не представляю. Помню только, что ветка дерева, на которую смотрел, вдруг засветилась ореолом фосфоресцирующего света. Я отвел взгляд чуть в сторону и снова вернулся назад. Помню, что у меня возникло (затрудняюсь даже как это назвать – чувством, осознанием, ощущением), что мы едины, что я и мир вокруг меня – одно целое. Я ощущал эту ветку, как собственную руку. Я был этой веткой, а она была мной.

Постепенно все восстановилось и стало таким же, как всегда. Кроме одного – эйфории. Это были пульсации эйфории – совершенно дикие моменты какого-то экстатического счастья. Такое состояние, постепенно затухая, длилось что-то около месяца, а, может, и больше. Эйфория то усиливалась, то ослабевала. Во мне возникали вопросы и тут же, или почти тут же приходили ответы. Ответ, и снова всплеск эйфории. Я захлебывался, я по-настоящему плакал – от счастья, что теперь все знаю. Тогда я думал, что так будет отныне всегда.

Но, все реже и реже беспокоя, эйфория ушла. Осталось только состояние структурности всего, с чем я соприкасаюсь. Хаос перешел в Космос. Тот мир, в котором мое существо пребывало частичкой в броуновском движении, выстроился в определенный порядок. Я занял свое место в структуре этой матрицы. И пусть я остался пылинкой в непомерном пространственно-временном континууме Бога – Вселенной на уровне реальности ее мира, я все же велик. Мое триединое целое – моя вселенная, пространственно-временной континуум – вечность для всего, из чего я состою. Величие и ничтожность одновременно. Но это меня больше не беспокоит, потому что все таково в этом мире. Все рождается, проходит этапы развития и умирает: никто и ничто не может избежать конца, если было начало. Тот, кто однажды появился, должен будет уйти. Но каждый раз вынужден вернуться, обновленный, прошедший смерть-рождение, иньско-янский трудный переход, оставив позади свою личность – смертную часть души, взяв какие-то наработки с собой в ту следующую жизнь, которая все же будет результатом предыдущих. Монада с сущностью продолжат путешествие. Это снова буду Я, каким бы другим ни был. Мы это все видим в онтогенетическом плане, каждое утро просыпаясь немножечко не такими, как были. Сегодня ребенком, завтра подростком, послезавтра взрослым человеком, затем стариком. Но это все – наше Я, обогащенное всем, через что прошло. Оно что-то забывает, что-то себе придумывает, готовя в виртуальности будущего свое и новое онтогенетическое и последующее сансарическое существование. То озарение, тот количественно-качественный скачок, который я пережил – это всего лишь очередной этап развития. Но какой прекрасный, имеющий колоссальнейшее влияние на всю мою дальнейшую жизнь. Это произошло в тридцать четыре. Много лет уже это состояние творит мою жизнь и будет творить ее до конца. В этом нет никакого сомнения, разве что Господь лишит меня разума. Хотя, возможно, и это не так уж важно. Странная все же штука жизнь: несколько секунд экстаза и годы поисков понимания – что же с тобой произошло.