Триединство

Коротышка не сказал ничего. Он просто наложил жгут на плечо Марины и ввёл в вену толстую иглу капельницы. Кровь заполнила гибкую трубочку и потекла в пластиковый пакет, лежащий на полу.

— Марк, сколько писать? — спросил Шерман, усаживаясь за компьютер.

— Ну, она выглядит вполне здоровой, признаков недоедания нет, кожа, волосы, зубы — всё в отличном состоянии, а значит, выдержит миллилитров восемьсот в первый раз, особенно, если скорость установим минимальную, — ответил коротышка. — А потом уже будем работать по стандартной схеме.

Кровь постепенно покидала тело, Марина погружалась в ленивую дремоту, которая сопровождалась звоном в ушах и тошнотой, а «учёные» занялись другими делами.

Коротышка грел над спиртовкой колбу. Шерман держал в руках часы и каждые двадцать секунд с помощью пипетки добавлял в колбу тёмную жидкость. В какой-то момент он сменил позу, и Марина смогла увидеть, что жидкость он набирает из пластикового мешка, такого же, как и тот, который сейчас наполнялся её кровью. Минуты через три содержимое колбы вспыхнуло кислотно-зелёным цветом, и коротышка спешно загасил огонёк. Шерман шагнул в полумрак у стены, вытащил из шкафа со стеклянными дверцами металлическую литровую ёмкость, поставил её перед коллегой и деловито спросил:

— Чей материал сегодня?

— Ты что, протокол не читал? Мистер Френдли для кого его пишет каждое утро?

— Для любителей лизать задницы, то есть, для тебя.

— Заткнись. А то подам жалобу, тебя быстро с острова выкинут. За некомпетентность.

— Да ладно, чего ты, — ощутимо испугался щуплый. — Я пошутил. А в протокол не посмотрел, ну, потому что…

— Что? Что сегодня опять работы не будет? Давай быстро, а то препарат остынет. Неси голосовые связки банши. Уж сколько раз предлагал заранее всё необходимое готовить, а не бегать потом по кабинету…

— Так связок не осталось почти! — перебил Шерман. — Лучше бы чешую сирен или уши фейри взяли, их девать некуда!

— Мистер Френдли ясно написал. Голосовые связки банши.

Щуплый пожал плечами, и снова пошёл к стене, на этот раз к холодильнику. Коротышка вылил содержимое колбы в металлическую ёмкость, секундой позже в неё отправились маленькие сморщенные ошмётки плоти, белый порошок и вода. Шерман унёс смесь куда-то за голову Марины, поэтому она не смогла узнать, что там металлически скрежетнуло.

— На пятьдесят три градуса выстави. И давление две атмосферы.

— Время?

— На тридцать минут, — пожал плечами коротышка.

Последняя фраза прозвучала глухо. Дальнейшие слова становились всё тише, всё непонятней, и Марина потеряла сознание.

Глава 7

Марина понятия не имела, как попала в тюремную камеру, потому что пришла в себя только сейчас, лёжа на узкой и жёсткой кровати, почти лавке. Больше всего удивил тонкий плед — кто-то заботливо её укутал, подложив один из уголков покрывала под голову. Стиснув зубы, она медленно села, пытаясь унять тошноту и головокружение, и стала рассматривать свою темницу.

Камера оказалась совсем маленькой, метра три в длину и два в ширину. Под потолком тускло светила лампочка. Три стены были окрашены зелёной краской, четвёртая пряталась за шторой. В дальнем от кровати углу стояло ведро, накрытое крышкой, над ним висела перевёрнутая пластиковая бутылка, заполненная мутной водой — что-то вроде умывальника и унитаза. В изголовье лавки лежал безразмерный балахон — небрежно сшитый, длинный, тёмно-синий, из дешёвой, неприятной на ощупь синтетики. Марина торопливо оделась и почувствовала себя чуть уверенней.

Возле «кровати» на невысоком табурете она увидела ещё одну бутылку с чуть более чистой водой, пластиковый стаканчик, два засаленных журнала комиксов и очень старую потрёпанную Библию. Эта неуместная забота о досуге выглядела форменным издевательством, и из глаз пленницы брызнули слёзы.

Но поплакать всласть не вышло. Едва ведьма первый раз шмыгнула носом, из-за шторы донёсся встревоженный мужской голос:

— Девушка! Вы там как?

— Да тише ты, пусть в себя сначала придёт.

Говорили на русском. Судя по тембру, второй голос с одинаковым успехом мог принадлежать как мужчине, так и женщине. Рефлекторно всхлипнув ещё раз и утерев слёзы, Марина прислушалась.

— Людские самки, если их не остановить, могут рыдать до второго конца света. Так что поддерживаю экзорциста в попытке наладить контакт. — Голос третьего сочился презрением.

— Я просто счастлив, что такой урод, как ты, меня поддержал, — сказал первый. — Что бы я без тебя делал?

— Попросил бы без оскорблений. Хотя чего ещё можно ожидать от плебея.

— Дорогая, не обращайте на них внимания, — заявил второй, бесполый, — они ненавидят друг друга. Вы там осматривайтесь, сколько хотите, мы не торопим. Можете вообще шторку не открывать, если смущаетесь.

— Вот я дурак, на русском с ней заговорил. Сейчас на английском…

— Егор Анатольевич, нас-то с сэром Грэгори она прекрасно понимает, хоть американка она, хоть француженка, хоть эскимоска. Просто испугалась. Не торопите.