Тригон. Изгнанная (СИ)

— Нет, — останавливает её Тилия, которая едва может говорить от холода. — Я сама.

— Уверена?

Тилия нервно сглатывает и кивает. Но легче сказать, чем сделать. Куда проще было бы доверить всё Руке, но она знала, что должна сделать всё сама… в память о Стануме. Глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, она нерешительно делает первый шаг. Тилия как никогда благодарна темноте, что скрывает жуткое зрелище, но не запах, который ещё долго будет преследовать, напоминая о случившемся. Запах скорого разложения, сладковатой крови, неизбежной смерти. Он витает вокруг, окутывая их словно невидимой паутиной, отпугивая мелких зверьков и привлекая хищников. И Тилия уже не в силах совладать с собой. Желудок сворачивается узлом, горло сдавливают спазмы и то немногое, что ей удалось съесть сразу после пробуждения, тут же оказывается на почерневшей от пепла земле.

Она отстранённо слышит, как чуть в стороне чертыхается Рука, и, стараясь не смотреть на то, что это проклятое место сделало с братом её отца, подходит ближе. Подсознание навсегда фиксирует жуткую картинку в голове. Почти скрытое темнотой распростёртое тело на огромном валуне, когда-то бывшем частью непреодолимой стены. Длинные руки и ноги раскинуты в стороны, голова безвольно свисает вниз, отчего тело имеет сходство со сломанной куклой. Падальщикам пришлось сильно поднапрячься, чтобы добраться до его внутренностей. От почти нового милитарийского костюма со светящимися при лунном свете эмблемами, остались лишь лохмотья, не способные прикрыть то, что сотворили хищные звери и птицы.

Глотая слёзы и всё ещё не до конца веря в то, что отважилась на такое, Тилия в темноте пытается разглядеть, целы ли его пальцы или они тоже стали частью обеда и вздыхает от облегчения. Правая рука обглодана почти до кости. С левой дела обстоят чуть лучше, хотя она и распухла на жаре. Тилия застывает в нерешительности, боясь прикоснуться к тому, что осталось от брата её отца, но уже через секунду трясущимися руками вытаскивает призму и, приложив к торцу стержня окоченевший палец, видит уже знакомое мерцание.

— С ума сошла! — тут же над ухом раздражённо шипит гоминидка, пытаясь выхватить из рук Тилии призму. — Выключи эту чёртову штуковину, пока сюда не сбежалась половина Ямы!

— Не могу. Мне нужно время, чтобы отключить блокировку, — поясняет она, погружаясь в мир далёких ей технологий. И чем глубже проникает в цифровую память устройства, тем отчётливее понимает, что в лице Станума и его подчинённых им наконец-то улыбнулась долгожданная удача.

Произведя кое-какие манипуляции в настройках, она пару раз прислоняет свой палец к торцу стержня, для двухуровневого подтверждения идентификации и мерцание гаснет, снова оставляя их в кромешной темноте.

— Ну что?

Сил говорить уже не остаётся, но чувствуя нетерпение однорукой гоминидки, сопящей над ухом, Тилия всё же произносит:

— Теперь мы не только сможем найти твою сестру, но и пройдём те лабиринты, о которых говорил Старик.

Глава 21

— Ну и какой у нас план? — спрашивает Тилия друга детства, с тревогой разглядывая лагерь каннибалов, до которого не больше пяти стадиев. Хотя до темноты остаётся ещё около получаса, лагерь пребывает в каком-то маетном полудрёме и это заторможенность со временем передаётся и их четвёрке. Хотя может это просто усталость после долгого и отнюдь не лёгкого дня пути от озера.

Даже с такого расстояния пожиратели, как их называют её спутники, выглядят устрашающе. Свисающие грязными патлами длинные волосы, раскрашенные белой краской полуголые, тощие тела, почерневшие губы. Сгорбившись и втянув свои головы в плечи, они сидят вокруг полыхающего каким-то неестественным пламенем костра, с жадностью вгрызаясь в то, что находиться у них в руках. Обуглившееся мясо и кости!

Вокруг, сколько Тилия не всматривается, не видно ни хижин, ни хотя бы мало-мальски пригодных для сна лежанок, только земля, толстым слоем покрытая пеплом. Именно такой себе она и представляла Долину и её обитателей, когда в детстве слушала отцовские сказки-страшилки. Дикие, не способные говорить гоминиды, копошащиеся на мёртвом, выгоревшем до тла дне Ямы. Одного только взгляда на каннибалов и их устой жизни хватает, чтобы породить в её теле дрожь отвращения и страха.

Вдоволь налюбовавшись пожирателями, Тилия окидывает взглядом троицу гоминидов, что стали ей командой, прикидывая, смогут ли они бесшумно пробраться на противоположную сторону лагеря, туда, где смыкаются стены и чернеющей пустотой зияет проём высотой с человеческий рост. Ответ её совсем не радует.

Прошло три неимоверно долгих дня с тех пор, как они с Рукой вернулись к месту стоянки, нагруженные промокшим насквозь милитарийским рюкзаком и медицинским контейнером. Именно столько времени, по мнению Тилии, нужно было для того, чтобы Кир смог отправиться в путь.