Тригон. Изгнанная (СИ)

«Чтобы какой-то дикарь-гоминид называл меня лгуньей!»

— Погоди, Бледная, — наконец вклинивается в их перепалку Рука, — с чего ты это взяла?

— С того! — огрызается она, снова разворачиваясь, чтобы убраться подальше от этого дерева, изгнанника и его насмешек.

— Да подожди ты! — рычит, выведенная из себя, однорукая гоминидка, грубо хватая её за перекинутый через плечо тяжёлый мешок. — Я уверена, Кир всё объяснит.

Тилия застывает. Так вот значит, как его зовут! И Рука ещё удивлялась, что у неё имя странное? Видимо в Пекле не слишком долго раздумывали над тем, как назвать новорождённого ребёнка. Имени, состоящего из пары или чуть больше букв, им было вполне достаточно. Может поэтому они брали себе новые имена-клички, раскрывающие их настоящую сущность?

— Ты пойми, — уже куда миролюбивее продолжает уговаривать её Рука, так и не разжав сильные пальцы, словно опасаясь, что Тилия тут же пустится наутёк. — Без поддержки нам вдвоём из Ямы не выбраться. Ты же слышала, что твориться за барьером.

— Возьмём кого-нибудь другого… — безразлично пожимает плечами Тилия, не намеренная сдаваться. — Думаю, желающих будет хоть отбавляй.

— Да, но только я никому не доверяю.

— А ему, значит, доверяешь?

— Как себе! — не раздумывая отзывается Рука, разжимая ладонь и выпуская мешок, словно предоставляя Тилии самой сделать окончательный выбор.

— Я ни за что не вытащу из него капсулу. Он опасен, — упрямо твердит Тилия, хотя последние слова гоминидки и та уверенность, с которой она их произнесла, немного убавляют решимости. А что ей вообще о нём известно? Только то, что рассказала Вара. И задумавшись, она спрашивает себя: «Неужели я верю словам лидерши больше, чем Руке? Что, если он не так опасен, как мне пытались внушить?»

Но она тут же напоминает себе: «А как же быть с тем, что он накинулся на меня? Не врежь я ему тогда ногой по его самодовольной физиономии, неизвестно чем бы всё закончилось».

— Без него нам не пройти и половины, — снова начинает терять терпение однорукая. — Тебе мало Танов? Или псов Витилиго? Забыла про зубастого урода на звериной тропе? Я уже не говорю о том, что нас может ждать дальше. Кир здесь уже четыре года и поверь, он сможет не только постоять за себя, но и помочь нам.

Всё время, пока собеседница Тилии пытается уговорить её избавить гоминида от капсулы с ядом, она способна думать лишь о последних словах Руки. Четыре года! Она переводит взгляд от раскрасневшегося лица однорукой гоминидки на изгнанника, который оперившись спиной о ствол огромного дерева и скрестив длинные, обутые в тяжёлые ботинки ноги, с высоты лениво наблюдает за их перепалкой.

«А он не плохо там устроился!» — с завистью думает Тилия, краем уха слушая убеждения Руки и окидывая оценивающим взглядом его убежище. Высоко в кроне дерева — в просвете между двумя толстыми стволами — он соорудил нечто похожее на наблюдательный пункт из брёвен, плотно пригнанных и скреплённых между собой верёвками, когда-то бывшими частью сети. И снова не обошлось без милитарийцев. Незаметное с земли укрытие довольно далеко от лагеря: почти у самого барьера, а вот до поляны рукой подать. Теперь понятно, не только как он смог вчера подобраться к ней так незаметно, но и как вообще увидел её среди зарослей. Скрытая кроной дерева смотровая площадка давала прекрасный обзор.

— Мне надо подумать, — наконец сдаётся Тилия, но Рука не удовлетворена таким ответом и её угольно-чёрные брови тут же сдвигаются в одну грозную линию.

— Спятила совсем? Бледная, у нас нет времени на раздумья, — сощурив свои огромные глаза, шипит гоминидка. Ещё неделю назад это бы напугало Тилию, но только не теперь. После всего через что ей пришлось пройти, гнев однорукой был не самым страшным её испытанием. — Скоро в лагере хватятся, что нас нет. Думаешь, Вара не догадается, куда мы подевались в такую рань?

С этим нельзя было не согласиться. Хоть они и покинули территорию лагеря с первыми лучами солнца, когда все ещё мирно спали, почти час ушёл на то, чтобы добраться до этого места. А значит многие, должно быть, были уже на ногах. Рука уверенно держалась больше половины пути, первой продираясь сквозь высокую траву и кустарник, прекрасно ориентируясь на местности, но вскоре Тилия поняла, что они поторопились воплотить свой дерзкий план в жизнь. Травма, которую гоминидка получила пять дней назад, всё ещё продолжала её беспокоить. Про саму Тилию и говорить нечего. Её словно переехал огромный грузовик: спина до сих пор ныла, затылок раскалывался, правая сторона лица, после удара здоровяка припухла и то и дело напоминала о себе тупой, пульсирующей болью.

— Хорошо, — пытаясь подавить внутреннее раздражение и смириться с тем, что придётся пойти на риск и извлечь из гоминида капсулу с ядом, наконец, сдаётся Тилия. Ей не оставили выбора, снова всё решив за неё. — Только скажи своему дружку, что, если он выкинет что-то подобное ещё раз или хотя бы подойдёт ко мне ближе, чем на десять шагов, я сама его убью!