Тригон. Изгнанная (СИ)

Тилия какое-то время лишь задумчиво смотрит на огонь. Её друг детства прав. Ей никогда не стать такой, как они. Она никогда не сможет вот так просто растянуться на голой поверхности с полчищами насекомых и наслаждаться вечером, при этом не думая о сожжённых на поминальных кострах гоминидах, и при этом за обе щёки уплетать жареного зайца. С такой лёгкостью, без единой жалобы, преодолевать огромные расстояния и радоваться крохотному глотку воды в конце дня. Но к её удивлению, облучённые не просто выживали, они находили в этих мелочах радость. Даже Като выглядел счастливым, когда ему приносили еду и воду.

— Он называл своего мучителя правой рукой Старика, — наконец решается она, вглядываясь в мужественное лицо, освещаемое десятком костров, и надеясь, что что-то мелькнёт, но выражение остаётся прежним.

— Никогда не слышал. Мало ли что может сочинить напуганный мальчишка, — безразлично пожимает он плечами и добавляет, давая понять, что разговор окончен. — Пока есть возможность, советую поспать.

Тилия ещё какое-то время сидит, уставившись в темноту за огненной преградой, обдумывая то, что только что услышала или вернее то, чего не услышала. Правды! Не нужно быть гением, чтобы понять, что кто-то из них лжёт: либо Като, либо Рон. Зачем врать маленькому мальчику, она не представляла.

«А может мне просто мерещиться заговор вокруг? Может, он, и правда не знает, кто это такой?» — думает Тилия, прислушиваясь к треску сухих веток, и так ничего не решив для себя, следует совету друга. Сон то единственное, что сможет прогнать усталость и хоть на время притупить боль в теле. Но перед этим нужно стянуть с себя проклятые ботинки, так чтобы не оставить на них всю свою кожу, а это кажется невыполнимым. И она ещё пару минут оттягивает этот болезненный момент, понимая, что это её просто доконает.

Когда ненавистные ботинки всё же отставлены в сторону, а горевшие пламенем ноги, наконец, получают долгожданную свободу, она, укутавшись в шкуры, ещё долго лежит без сна. Слова Рона всё никак не идут из головы. Сколько не пытается Тилия убедить себя в обратном, вывод напрашивается сам собой: они стали чужими друг другу. От жителя Башни в Дороне не осталось ровным счётом ничего. Он не стал противиться тому, что Пекло завладело не только его телом, но и душой… он смирился.

«Тогда зачем пошёл со мной?» — гадает она, когда вдалеке неожиданно раздаётся жуткий рёв, словно предсмертный кличь раненого животного. Такое она уже слышала раньше.

— Что это? — приподнимаясь на локте, настороженным шёпотом спрашивает Тилия, ни к кому конкретно не обращаясь. Холодный воздух тут же продирает до костей, заставляя снова юркнуть в спасительное тепло витилигских шкур. Ей никогда не привыкнуть к таким резким сменам температуры, для этого нужно родиться в Пекле.

— Это Таны трубят в рог, — поясняет Рон, как ни в чём не бывало, переворачиваясь на другой бок. — Так они дают сигнал Витилиго, что наступила ночь и можно начинать охоту. Отдохни немного, они нас не достанут.

Но когда спустя всего лишь несколько минут рядом раздаётся тихое утробное рычание, сон с Тилии, как ветром сдувает.

Ничего более жуткого она в жизни не слышала!

«Может у меня слуховые галлюцинации?» — с надеждой думает она, до рези в глазах вглядываясь во мрак за высокой стеной огня. Но когда взгляд натыкается на полные тревоги и без того огромные глаза Руки, понимает, что слух её не подвёл: их выследили, окружили, загнали в угол. Витилиго всё же явились за ними. Дрожь пробегает по телу Тилии, когда совсем близко раздаётся протяжный вой хищного животного, а затем ещё одного, пока всё это не сливается в один жуткий, звериный зов.

«Сколько же их там?» — гадает Тилия, покрываясь липким потом и прижимая к груди кулак, с зажатым между пальцами клинком. От её оружия мало толку, но так спокойнее.

— Не дёргайтесь, — раздаётся совсем рядом приглушённый воем голос Рона. Ещё секундой ранее мирно дремавший, он теперь сидит на земле, нарочито медленно беря в руки своё оружие, на фоне которого её нож выглядит просто игрушечным. — Они реагируют на резкие движения. Не вставайте и следите, чтобы костры не погасли, иначе нам конец.

— Рано или поздно они догорят… — стараясь перекричать вой своры, отзывается Рука. — А что потом? Мы все понимаем, что до восхода солнца нам не хватит дров.

— Придётся рискнуть. Эти твари боятся огня. Каждый возьмёт по факелу… Псы не станут нападать.

Тилии очень хочется верить словам друга, но то, что твориться за огненной преградой, пугает настолько, что кажется, им нет спасения. Она медленно выбирается из своего мехового кокона и, зажав уши руками, чтобы хоть как-то заглушить дружный вой диких псов, вглядывается в темноту поверх языков пламени. И видит звёзды. Так ей кажется в первый момент, пока не вспоминает, что она в Долине и вокруг лишь стены.

— Сколько же их там? — голос срывается, когда Тилия медленно обводит глазами округу, а ярко-жёлтые точки тем временем пристально следят из темноты за каждым её движением.