Тригон. Изгнанная (СИ)

— Нет, — качает головой Рон. — У них иная тактика. Таны просто дождались бы ночи и спустили своих псов с привязи. Те рано или поздно сделали бы всю грязную работу.

Тилию передёргивает, едва воображение рисует жуткую картину нападения одичалых псов. Знать бы ещё, как они выглядят… Единственное, в чём она была уверенна — это то, что их шкура бархатистая на ощупь и незаменима в холодные ночи.

— Ты их видел, этих Витилиго?

Рон задумчиво кивает головой и снова опускается на корточки, подбрасывая в очередной костёр хвороста.

— Как тебя сейчас, — наконец доноситься до неё приглушённый голос друга, погрузившегося в воспоминания. — Однажды они подошли слишком близко к лагерю. Псы всегда передвигаются стаями и так тихо, что ты замечаешь их присутствие, только когда уже слишком поздно.

— Но ты всё ещё жив, — поднимает на него удивлённый взгляд Тилия, помогая соорудить новую кучу из хвороста и веток кустарника для очередного костра.

— Есть у них один недостаток…

— И какой же? — обхватив себя руками за плечи, чувствуя, как холод с каждой минутой всё глубже пробирается под одежду, сковывая движения, Тилия обводит встревоженным взглядом округу. Уже почти стемнело, а Руки всё не видно.

— Они боятся огня.

— Как и все животные, — разочарованно тянет Тилия.

— Нет, тут другое… — качает головой Рон, колдуя над ещё не зажжёнными кострами. — Псы Витилиго до жути боятся огня и всё что с ним связано. Не задумывалась, почему днём в Долине безопасно?

— Боятся солнечного света?

— Точно. Они будто плавятся под ним. Как-то к нам в ловушку угодила одна из псин. Здоровенная оказалась зверюга! Мы привязали её к дереву. Хотели понять, как с ней бороться. Старик говорил, что если Танам удалось приручить этих Витилиго, то и нам удастся. Так вот, как только взошло солнце, пса будто подменили. Из хищника он превратился в безвольную тварь. Он метался, запутываясь в верёвке, скулил, пытаясь спрятаться в тень. А к вечеру вся его чёрная шкура покрылась кровоточащими язвами. То ещё зрелище! К следующему утру он сдох.

Тилия переводит взгляд на шкуру, аккуратно-разложенную для ночлега месте, уже зная, что ничего не найдёт — никаких прорех или отметин, лишь идеально-чёрное, лоснящееся полотно из нескольких частей, соединённых вместе почти невидимыми глазу швами. Тот, кто это сделал, в совершенстве владели иглой.

— Я слышала, что в Пекле есть те, кто не переносит солнечного света, — вспоминает она рассказы отца, вплотную приближаясь к костру и грея озябшие руки.

— Да, и таких много. Целые семьи, которые всё время прячутся под одеждами и выбираются из своих домов только по ночам. Но никто из них долго не живёт. Совет не слишком-то заботится о тех, кого когда-то изгнал.

Представить насколько нелегко приходилось тем, кто вынужден был жить в Пекле, не трудно. Ещё с детства Тилия усвоила, что чем дальше ты находишься от стен Башни, тем невыносимее условия жизни.

— Когда мою семью только отправили вниз, — продолжает вспоминать Рон, — я часто не мог заснуть по ночам. Лежал, уставившись в потолок и слушал, как Порфы выползают из своих нор и делаю всё то, что остальные делают при свете дня. Это был их образ жизни.

— Если этим недугом страдают целые семьи, значит, эта болезнь передаётся по наследству, — приходит Тилия к неутешительному выводу.

— Как и большая часть того, чем болеют жители Гнезда. Ты знала, что оно, как и Башня, многослойное? Только в Гнезде, в отличие от уровней, кольца. В пределах каждого живёт своя раса облучённых, — говоря это, он поднимает с земли тонкий прутик и, опустившись на корточки, рисует на земле круг, затем ещё один, и так по нарастающей. — В Термитнике есть уровни мусорщиков, строителей, карателей, а в наружном городе, например, раса Танов или Порфов. И ты обязан жить там, куда тебя и твою семью изначально определили власти. Заходить на чужую землю можно только в особых случаях.

— Ну, а если кто-то всё же оказался на чужой территории… маленькие дети, например? — спрашивает Тилия, вспоминая недавний рассказ Руки.

— Как вы учите законы Вавилона, так каждый ребёнок Гнезда обязан знать границы земель, в которых он был рождён. Ещё есть День Омовения. Это день, когда каждый может отправиться за водой на площадь или на Блошиный рынок.

Тилия слушает, затаив дыхание. Кольца, расы, правила, поклонения одним Хранителям стихий… На этом сходство двух городов, соединённых в общую колонию и прозванную Новым Вавилоном, заканчивалось. Если в Башне люди занимали определённый уровень по своей ценности для колонии и общества, то в наружном городе было всё иначе. Одно кольцо — одна общая неизлечимая болезнь.

— Я знаю, что в Яме не принято лезть с вопросами… — осторожно начинает Тилия, но тут же осекается, видя, как широкие плечи друга напрягаются.

— Хочешь знать причину, по которой каратели вышвырнули мою семью из Термитника? — горько усмехается Рон, и, переходя к следующей куче хвороста, поджигает очередной костёр. И только когда их постепенно начинает окружать кольцо из огня, задумка друга детства становиться ясна. Огонь — единственная защита от Витилиго на предстоящую ночь.