Трикстер (СИ)

Стив поставил окно на проветривание и коснулся кончиками пальцев едва заметных сейчас шрамов, змеившихся по левому виску, скуле, спускавшимся к губам и шее, охватывавшим глазницу. Те мягко засветились, и Рамлоу хрипло выдохнул, потянулся губами, всем собой, горячий, жадный, и во взгляде его было столько немой мольбы, столько горького, глубоко запрятанного желания, что Стив уступил. Знал, что усложняет все, что делает глупость, подпуская еще ближе, даже не разобравшись в том, с чем имеет дело, но уступил все равно.

Рамлоу ответил жадно, голодно, обжигая губы, вжимая в себя. Стив целовал и целовал его, собирая вкус, странный, терпко-приятный, без привкуса сигарет. Волосы у Рамлоу были жесткими, как волчья шерсть, а сам он будто полыхал. Перед глазами поплыло от возбуждения, но из зыбкого марева Стива вырвал запах горелого теста.

— Черт, — сказал он в губы Рамлоу. — Все-таки сжег.

— Нахуй, — тот махнул рукой, и вонять горелым перестало. — Слаще. Губы. Чем задница.

Стив будто очнулся. С сожалением отстранился, вернулся к сковороде, стараясь не смотреть на голое возбужденное существо на подоконнике. Рамлоу проводил его горящим взглядом, но удерживать не стал.

— Обожаю твою принципиальность, — хрипло заметил он, даже не пытаясь прикрыться.

— Это не принципиальность.

— Тогда извращенная ебанутость.

— Не люблю не понимать, что происходит.

— И шантаж, — Рамлоу ухмыльнулся и снова улегся, задрав ноги. Его темный тяжелый член хлопнул по животу, пачкая смуглую кожу предэякулятом, и Стив невольно завис. — Снова сгорит, — вернуло его на грешную землю чертово отродье. — Нравлюсь?

— Определенно, — не мог не признать очевидное Стив. — Когда молчишь.

— Ну, извини. У всех свои недостатки. Ты вот яйцерезка настоящая, — он потрогал пальцем влажное пятно на животе и облизал палец. — Чертов святоша.

— Я не святоша.

— Внучок Петра.

— Нет.

— Однозначно. Хочу тебя трахнуть. Так, чтобы ты имя свое забыл, и помнил только мое, чтобы выл от удовольствия подо мной, кончая раз за разом. Я бы драл тебя сутки, почти не вынимая, и ты бы снова и снова подставлялся, растянутый, нежный внутри, скользкий от моей спермы. Я бы лизал тебя и драл снова. Твою дырку. Блядь, я сейчас сожгу тут все к хуям.

— Сходи в душ, — предложил Стив.

— Сходи нахрен, — огрызнулся Рамлоу, не двигаясь с места. — Сколько у тебя никого не было? С войны? Драл там какую-нибудь очумевшую от страха смерти медсестричку? То, что ты с мужиком не был, и самому тупому ангелу понятно. Моя целочка. Мой приз. Мой яко… Блядь, прости, оладьи без меня, — Рамлоу исчез так быстро, что Стив даже глаза потер, чтобы убедиться, что на подоконнике пусто.

— Что это было? — спросил он сам у себя, потому что всем существом чувствовал — он один. Даже в тенях сейчас никого нет.

Он выложил ровные кружки золотистых оладий на тарелку, и только открыв холодильник в поисках остатков джема, понял, что не голоден.

***

Рамлоу пропал на два дня. Стив не понимал, отчего все время ждал, что почувствует его взгляд или услышит голос, но и в коридорах базы, и дома Стив был один. Раньше его это совершенно не напрягало, а теперь он будто жил с оглядкой, готовый к тому, что за ним в любой момент могут наблюдать. Не следить через жучки и камеры, натыканные в современном мире почти везде, а именно наблюдать исподволь, узнавать о каждом шаге, копить информацию с непонятной целью.

Стив перерыл все, что смог найти о трикстерах, но почти ничего не выяснил. Одни источники утверждали, что это чуть ли не полубоги, хитрые и изворотливые, другие — что трикстером может называться любой хитрец, действующий по умыслу или без.

Рамлоу явно не был «любым хитрецом», но и на полубога, наверное, не тянул. Стив решил не выдумывать на ровном месте того, чего нет, Тони тоже явно что-то замышлял, потому что вроде как между делом спрашивал Стива об их с Рамлоу взаимодействии и об отношениях до Трискелиона. Стив честно ответил, что не было у него с Рамлоу никаких отношений, кроме обычных рабочих, не выходящих за рамки общепринятых.

Потом, уже дома, он лежал без сна и вспоминал все совместные операции со Страйком, одну за другой, но, как ни искал, не видел ничего даже отдаленно похожего на обоюдный интерес. Рамлоу — да, можно было сказать, что он выделяет Капитана среди всех, но его выделяли почти все, с кем он работал. И смотрел командир группы на своего начальника иногда совсем не так, как должен был, но, положа руку на сердце, мало ли на кого Рамлоу так смотрел?

Те несколько раз, когда между ними промелькнуло что-то отдаленно похожее на личное, закончились катастрофой. Что драка в лифте, что свалка на автостраде, что тот единственный вечер накануне выхода «Озарения» из тени, когда после поздней тренировки Рамлоу смотрел на него: призывно, жадно, как будто не мог себе его позволить.