Трилистник. Хогвартс (СИ)

— Люди… все очень разные, Рей. И когда в социуме нам говорят — через книги, обсуждения, лекции, — как обязано выглядеть проявление того или иного чувства, говорящий лукавит, осознанно или нет, — Рей растерянно моргнул, но перебивать не стал: знал, что подруга видит его замешательство и попытается объяснить получше. — Вот, к примеру, забота. Принято считать, что забота родителя о ребёнке — это быть всегда рядом, слушать и принимать, рассказывать сказки на ночь и помогать с уроками, жалеть, когда больно, и смеяться вместе, когда хорошо. Так во многих семьях, и это прекрасно, — тут Хлоя улыбнулась с оттенком тоски, и Рей со стыдом вспомнил: у неё ведь самой нет родителей. Как он смел поднять эту тему при ней?!

— Хлоя, прости, я…

— Подожди, пожалуйста, иначе я собьюсь с мысли, — шутливо пожурила его Хлоя, но взгляд её оставался поддерживающим и серьёзным. Рей прикусил изнутри щёку. Мерлин, и как только она могла существовать, такая восхитительная?.. — Я говорила о том, что обществом считается нормой. Однако норма — это понятие… условное.

— Разве?

— Конечно. Ведь оно зависит от того, с точки зрения какой группы рассматривать то или иное явление. Для солдата убийство — норма; для гражданского — нет. Для мага волшебство — норма; для магла — пугающая аномалия. Для обычного человека забота — это одно, а для пережившего тяжелейшее горе и беды — иное, — Хлоя пристально посмотрела ему в глаза. — В замке Бёрков твоя мама спасла тебя из зеркала, не раздумывая, а затем приложила все усилия, чтобы отправить прочь из опасного места. Твой отец в это время, не беспокоясь о собственной жизни, искал тебя, подключив других людей. Это та забота, проявление любви, которые понятны твоим родителям. Те, на которые они способны.

— Кхм, — Рей уставился на далёкий горизонт, алеющий в приближении заката. — Но почему? Почему они такие?

— Этого я не знаю, — отозвалась Хлоя. — Может быть, это как-то связано с их собственным детством. Твой отец сказал сегодня, что у них обоих отцы погибли в войну.

— Пережившие тяжёлое горе и беды… — негромко повторил Рей сказанное подругой чуть ранее. Он думал, вспоминал, пытался сопоставить. Глупая детская обида притупилась, но не ушла полностью. — Но почему бы им просто не рассказать мне об этом? Ты ведь видела сама, как и чем они со мной делятся: обсуждать при мне политику и устройство мира — это запросто, а вот что-то личное — увольте!

— Возможно, давая тебе знания, они так о тебе заботятся, — предположила Хлоя.

— Знания — сила? — хмыкнул Рей.

— Зачастую это именно так. А что касается личного… может быть — но помни, пожалуйста, что это только мои мысли! — твои родители не считают важным делиться своим травмирующим опытом, и тем самым они как бы пытаются защитить тебя от него; стараются не давать поводов отвлекаться и переживать.

— Оу, — нахмурился Рей, не убеждённый. — Интересное предположение.

— Поверь, так бывает, — Хлоя вновь горько улыбнулась. — Так со мной поступает Майкл, а я, пусть не всегда выходит, так поступаю с ним. Помнишь, мне разбили руку прошлым летом? Майкл об этом узнал только на вокзале, хотя мы постоянно переписывались.

— Но если знание — сила, — проговорил Рей задумчиво, — как можно считать, что сокрытие от близкого человека информации может помогать ему оставаться сильным?

— Это забота, а она нередко иррациональна.

— Я окончательно запутался, — сдался Рей и, легко ударив коня пятками по бокам, вновь поехал вдоль берега. Хлоя нагнала его и заметила:

— Это нормально, Рей. Понимать и принимать особенности и точки зрения людей — одна из самых сложных в жизни вещей.

— Но ты как-то можешь, — не глядя на неё, проворчал Рей.

— Я очень много тренировалась, и у меня были вдохновляющие примеры, — Хлоя вложила в голос весёлость, но взгляд её оставался собранным и внимательным.

Рей невольно улыбнулся, каждой крупицей души нежась в её искреннем внимании и поддержке.

— Спасибо, Хлоя.

— За что?

— Да за то, что ты есть, — Рей улыбнулся шире, глядя на неё. — Подумать только: мы меньше года дружим, а из-за тебя моя жизнь уже изменилась так круто! Ведь если бы не ты, я бы не порвал с Розье, не нашёл бы в себе силы попытаться пойти наперекор воле отца и не оказался бы в замке бабушки, мать бы не вернулась в Британию и мы все не провели бы это замечательное лето вместе дома… — Рей зажмурился, представляя себе ту жизнь: в которой всё ещё ходил бы хвостом за Эваном, не имея сил сказать ему слово поперёк, беспричинно (как понимал теперь) боялся бы отца и продолжал лишь изредка обмениваться пустыми письмами с мамой… По спине пробежали мурашки, и холодно сделалось не от ветра. — Ты спасла меня от чего-то, чему я не могу подобрать имени… Наверное, ничтожества.

— Ты спас себя сам, Рей, — возразила Хлоя. — Тем, что захотел измениться. Так что благодари лишь себя.

И пусть Рей не был согласен, спорить он не стал: не хотел превращать их с Хлоей общение даже в подобие родительских препираний.

***