Трилистник. Хогвартс (СИ)

«А я бы… смог?» — спрашивал себя Джим, пока аккуратный светлый гроб опускали в разверзнутую пасть земли. Мама Сары заходилась в истерике, и Джим старался на неё не смотреть: было в наблюдении за чужим горем что-то неловкое, стыдное. Убитая горем женщина рыдала в плечо мужа, лепеча про то, как рано, как несправедливо.

Несправедливо — именно так это и чувствовалось. Сара ведь хорошая девчонка была: добрая, внимательная к друзьям, а на роликах как каталась — всем фору давала! Джим решил запомнить её именно такой: окружённой светом, с заразительным смехом рассекающей на роликах, и ленты из кос струятся за нею по воздуху.

«Почему?!.. За что?..» — Джим даже не мог полностью сформулировать свои вопросы. А если бы смог — к кому их обращать? К богу? Джим не был уверен, что верит в его существование. Уж точно не после того, как его подруга умерла в мучениях.

«А ведь так могла закончить Хлоя Бенсон».

От внезапно всплывшей мысли Джим вздрогнул, и стоявшая позади мама мягко сжала его плечо. Джим никак не отреагировал: его существом завладела картина, на которой посреди уютного школьного дворика Хлоя Бенсон задыхается и раздирает ногтями себе горло, не в силах вздохнуть. «Розье надо пояснить, что такого мы не потерпим», — твёрдо решил про себя Джим.

Гроб всё глубже опускался в землю — а Джим всё ярче преисполнялся решимостью встать на защиту своих, отвадить от слабых обидчиков. В конце концов, он гриффиндорец — это его обязанность.

«Но как защитить от смерти?»

Этого Джим не знал. Но обещал себе попробовать разобраться.

А ещё где-то под всем этим, на донышке сознания его нервы щекотало осознание, что конец может быть очень внезапным. Оно порождало страх: примитивный, необузданный. Что делать с ним, Джим — пока — не знал.

***

Сириус боялся только одного: что его заставят идти на свадьбу Цисси и Люца.

— Да не хочу я туда идти! — взорвался он, когда мать завела разговор о походе за новой парадной мантией. — И на свадьбу эту дурацкую не хочу!

По-настоящему он хотел — к Меде и Теду, но на их скромное бракосочетание мать, само собой, его не пустила. А затем ещё и не разрешила отправиться повидать новорождённую племяшку Нимфадору!

В ответ на решительную стойку Сириуса мать поднялась из кресла, где величаво восседала, попивая чай. Она возвысилась над сыном — и в комнате словно темнее стало, холоднее, и будь Сириус слабее характером, сжался бы в её грозном присутствии.

— Я не спрашивала твоего мнения, молодой человек, а давала указание! Это мероприятие крайне важно…

— А я хочу, чтобы спрашивала!

— Что ты себе позволяешь?! — взвизгнула мать, её аристократически бледное лицо уродливо покраснело, глаза лихорадочно заблестели. — Твои гриффиндорские выходки уже всем опротивели в этом доме!..

— В котором ты держишь меня заложником! — перебил её Сириус, доведённый ужасным первым месяцем каникул до границы терпения. А свадьба Цисси пнула в темноту неудержимого гнева. — Отпусти к дяде, раз видеть больше не можешь!

— Ах ты щенок! — палочка мгновенно оказалась в руке матери, и Сириус увернулся от красного луча. — Позор моей плоти! Как смеешь ты в таком тоне говорить со мной, своей родительницей?!

— Что за шум? — в гостиную заглянул отец — как раз в тот момент, когда Сириус резво юркнул за кресло, спасаясь от нового заклинания. — Вальбурга, Мерлина ради!

— Этот щенок слова разучился понимать! — мать попыталась обойти кресло, но отец встал у неё на пути.

— Ты думаешь, его порка научит?

— Выбьет дурь гриффиндорскую так точно!

— Это не дурь! — обиженно крикнул из-за кресла Сириус. — Это жизненная позиция!

— Видишь, у него позиция, — с сарказмом проговорил отец. — Вэл, ну когда от гриффиндорского мышления порка помогала?

— Моей порки они ещё не видели!.. — зловеще прошипела мать, выше поднимая палочку, но отец вновь не дал ей пройти.

— С нашим наследником дай мне разобраться. А ты займись более приличествующими даме твоего положения делами, — он с намёком поглядел на письма, высившиеся стопочкой на чайном столике. — Сириус, в коридор.

Настороженно высунувшись из-за кресла, Сириус оценил диспозицию: отец закрывал его от матери, которая дышала тяжело, пилила его взглядом убийственным, но палочку медленно опускала. Решив, что опасность миновала, Сириус выпрямился в полный рост и вскинул голову, горделиво расправил плечи — с таким важным видом и вышел в коридор. Отец последовал за ним.

— Вот это её понесло! — ухмыльнулся Сириус, придавая себе уверенный и независимый вид. Заложив руки за голову, он протянул: — Надо ж, так переживать из-за…

Пощёчина прилетела так быстро, что Сириус не успел среагировать. Голова мотнулась в сторону, и Сириус, широко распахнув глаза и прижав к щеке пальцы, уставился на отца.

— Ты не имеешь права так вести себя с матерью и так о ней выражаться.

— Но!.. — Сириус задохнулся от возмущения.

— Молчать. Никаких больше визитов к дяде Альфарду этим летом, — отчеканил отец. — Ты сам на себя это накликал.

— Она начала!..

— А ты обязан был молчать и слушаться. Она тебя попросила всего-то подготовиться к свадьбе кузины, как подобает джентльмену.