Триллион долларов. В погоне за мечтой

Шел небольшой дождь. Заметно молчаливые телохранители проводили их до квартиры Урсулы на другом конце города и только оскалились, когда Джон заверил их, что они не понадобятся ему ночью.

Когда Маккейн вышел из института поздно вечером, с неба упали первые капли, а к тому моменту, когда он остановил машину перед хартфордским отелем, где он заранее забронировал номер, ливень шел вовсю. Он оказался единственным постояльцем в эту ночь, и номер, который он получил, был слишком велик для одного человека. Маккейн бросил дорожную сумку на казавшуюся неуместной двуспальную кровать и, не включая свет, вышел на террасу.

О сне нечего было и думать. Дождь стучал по крыше, как будто где-то снова ждал великого потопа ковчег, сверкали молнии, грохотал гром, словно желая разрубить небо на куски.

38

Как это могло случиться? Он ведь сделал все, что можно было сделать, приносил в жертву ночи, друзей, отношения, голодал ради учебы, не щадил себя, нет, не щадил – и тем не менее…

Как это могло случиться? Ведь все так хорошо складывалось. Судьба предназначила его для этой задачи, в этом он был уверен всегда. Провидение указало ему шаги, поставило его на место, на котором он в конце концов оказался, а когда все было готово… Он отдал жизнь за то, чтобы следовать своему предназначению, об этом можно было говорить с полным правом. Не одну. И, тем не менее, все оказалось напрасно?

Невообразимо. Невозможно.

Невыносимо.

Маккейн смотрел в окно на бушующую стихию, прижав руки к прохладному стеклу, чувствуя биение собственного пульса в кончиках пальцев. Дождь с силой хлестал в окно, превращаясь в неровные полосы, сжимался под силой бури. Улицу за окном было уже не видно, даже когда сверкала кипяще-яркая молния – бело-голубой свет невероятной силы, оставлявший силуэты за пыльно-туманными завесами на сетчатке его застывших глаз. Где-то распахнулся и ударился о стену ставень, жалобно завыла собака, словно с нее живьем сдирали кожу, но все это были лишь слабые фоновые звуки, едва проникавшие сквозь бушевание бури.

А раскаты грома, взрывы силы, способной уничтожить мир, расколоть голову, обратить кровь в пыль? Он просто стоял и наблюдал за тем, как его пронизывают отголоски бушующей стихии, всего целиком, если только он хотел хоть немного смыть с себя отчаяние, горевшее, кипевшее внутри него, пожиравшее его изнутри.

Слишком поздно. Слишком медленно. Прогнозы профессора подтвердили то, о чем он догадывался. Он слишком поздно начал то, что нужно было сделать. Он слишком долго ждал. То, чего он опасался с тех самых пор, как Вакки прогнали его.

Он потерпел поражение… Нет. Этого не может быть, не может, не может. Он сделал все, отдал все, он выполнил свою часть работы. Теперь провидение должно было выполнить свою.

Снова молния и гром, на этот раз одновременно, обрушились на него, как кара господня. Он отпрянул от стекла, ослепленный, оглушенный, ему показалось, что сердце его разорвалось на куски, и он возликовал бы, случись это на самом деле так. Галстук душил его, и он сорвал его с шеи, сорвал пиджак, швырнул не глядя и то, и другое в темноту позади себя. У него не укладывалось в голове: эти чудовищные, эти ни с чем не сравнимые средства, это превосходящее воображение богатство – все это ничто, их не хватит, чтобы повернуть ход истории с рельс гибели на рельсы долгой жизни, рельсы, заслуживающие названия «будущее»? Неужели действительно ни один план не может изменить это? Он был так уверен, всегда. Раскаленной уверенностью, которая поддерживала его в ночи, когда у него не было угля, чтобы обогреть комнату, и он сидел за столом, закутавшись в свитера и пальто, сжимая ручку в одетых в перчатки руках, записывая, читая, изучая. Уверенность, столь же ясная, как и то, что каждое утро восходит солнце, которая поддерживала его в моменты отчаяния, в первые дни самостоятельности, когда падали акции, в которые он вложил средства, а инвесторы требовали деньги назад… Он был уверен всегда, нет, он знал, что все закончится хорошо. Потому что провидение выбрало для него этот путь, избрало его из всех людей, чтобы он выполнил одно совершенно особое задание.

Неужели это не так? Неужели это никогда не было так?

Но все эти счастливые случайности! Столько совпадений, упростивших ему путь, событий, помогавших ему, совладать с которыми было не в его власти. Неужели все это?.. Нет, это не может быть самообманом. Все законы статистики и вероятности говорили об обратном. Невозможно. Его вели, им руководили, все это время, все эти годы, всю его жизнь.

«На всех не хватит», – сказал профессор Коллинз на прощание. Глаза, легкие, сердце – все горело. Нет ошибки в стратегиях, нет ошибки в самой модели, ничего, что могло бы дать надежду. На всех не хватит. Земля недостаточно велика, чтобы дать будущее всем людям, достойную, здоровую жизнь в безопасности. Недостаточно богата. Числа подтверждают это. Диаграммы однозначны. Трезвые, безжалостные расчеты не оставляют и тени сомнений.