Трилобиты не виноваты

– Мама! Мама!

Пип прыснул.

– Мама – это что? – спросил Изя, стараясь не шевелиться, чтобы не повредить малыша. – Мама – это ругательство?

– Мама – это самка, которая мечет икру, а потом охраняет яйца и личинок, – пояснил образованный Шумар. – У трилобитов нет такого понятия «мама», наши девушки вымётывают икру в бассейны икрометания – и свободны. А некоторые головоногие моллюски, отложив яйца, заботятся о своих детишках*. Это и называется «мама».

Немного родственно с нашим трилобитским понятием «папа», означающим, как вам известно, мудрого предка, но совсем не то.

– Я тебя не откладывал, – попытался отказаться Изя. – Я вообще мальчик.

– Мама! – радовался малыш и гладил Изю по лапке.

Изя вздохнул: что-то ему подсказывало, что быть ему на ближайший период мамой.

Подплыла Мурка, ткнулась носиком в ортоцераса, завиляла хвостиком – одобрила.

– Кися! – возликовал малыш. – Кися!

– А «кися» – это что? – спросил Изя.

– Это священное понятие у некоторых отсталых народов, – пояснил Парабар. – Поэты ортоцерасов и их родственников эндоцерасов (очень малочисленные, надо признать) слагают о кисях поэмы и сказания.

Вообще-то «кися» – это вымершее мифическое животное Древней Эры, но ортоцерасы в них до сих пор верят.

Вода темнеет.

Тень киси меж морских лилий.

Последний миг света.

Последний взмах хвоста.

Это классическое произведение древнего ортоцерасского поэта Орас-сесетха.

– Вообще не в рифму, – критикнул Изя. – Неграмотный какой-то поэт.

Что взять с ортоцераса.

– Ой, что бы понимал! Он классик и гений! – обиделся Парабар.

Параба хоть и был слегка оболтус, но историю поэзии знал хорошо. И даже сам присочинял в эту историю гениальных поэтов, если считал, что у какого-то народа их маловато.

– Я не понимаю, – сказал Пип, глядя, как малыш играет с хвостиком Мурки. – Считается, что ортоцерасы – неразумные животные. А Парабар ортоцерасского поэта цитирует, значит, они разумные? И этот мелкий ортоцерас вполне понятно разговаривает.

– А кто сказал, что поэты разумные? – удивился Парабар. – У поэтов иной принцип деятельности.

– Эволюция ещё не разобралась со своим изобретением – разумом, – пояснил Шумар. – Она вся в сомнениях: какие народы направить по пути разумного сознания, а кого оставить неразумной зверюшкой.

Бесспорно разумны мы и аномалокары. Зачатки соображения и речи есть у арандаспид. Видимо, личинки ортоцерасов тоже слегка разумны, а с возрастом глупеют. Или мы просто плохо знаем ортоцерасов – как-то не хочется близко изучать того, кто тебя ест. Природа перебирает разные варианты и неизвестно, на ком она остановится.

– На нас, конечно, – хмыкнул Парабар. – Трилобиты – венец творения и цари природы. Пройдут миллионы лет, но мы останемся единственной разумной расой планеты.

Ами промолчал, хотя был в корне не согласен.

Маленький ортоцерас закончил дёргать за хвост Мурку и обратил внимание на аномалокара. Он потрогал его панцирь, отдёрнул лапку и сказал:

– Фу! Дядя бяка!

Потом напряг весь свой могучий интеллект и выдал сложную фразу:

– Дядю бяку ням-ням!

И щёлкнул ртом-клювиком.

– Но-но! Не трогай, личинка безмозглая! – Ами на всякий случай отскочил подальше. Он, конечно, крупнее ортоцераса, но даже мелкий хищник может укусить.

– А кстати, он уже сам умеет есть? Или его кормить надо? Учить охотиться? – поинтересовался Изя.

– Все личинки умеют есть и охотиться от рождения. Ты что, Изя, деточка, такое надумал? – удивился Шумар.

– Я его научу и всё покажу. Как тебя зовут, малыш?

Ортоцерас вытаращился и ничего не ответил. Видимо, его ещё никак не звали.

– Твоё имя будет Эндульф Великий Меч, – решил Изя. – Это знаменитый древний герой царского рода Изотелусов Рексов. Он совершил кучу подвигов. Даже две кучи.

– «Эндульф Великий Меч скушал червячка» – здорово звучит, – сказал Парабар.

– Тебе нравится? – обрадовался Изя. – По-моему, отличное имя.

– Его надо назвать Пуся или Мося, – хмыкнул Шумар. – Какой он Эндульф?

– А ты его не видишь, ну и не возникай!

– Я его нюхаю! Эндульфы так не пахнут!

– А как пахнут Эндульфы?

Ответом Пипу было молчание – видимо, никто из друзей ни одного Эндульфа не нюхал.

– А сокращённо как? Дуля?

– Нет, Энечка. Эня! Ты понял, что ты Эндульф?

Новоиспечённый Эндульф перестал играть с пигидием Пипа и сказал:

– Эня ням-ням.

– Лучше бы его накормить, а то сожрёт кого-нибудь из нас, – боязливо отодвинулся Ами. – Ортоцерасы знаете какие прожорливые?

– Не беспокойся за нас, у нас пропитка, – сказал Парабар, вспомнив, что давненько он что-то ничего не сочинял про оборонную промышленность трилобитов. – У тебя её, конечно, нет, так что если кого сожрут, то только тебя. Пропитка противоцерасная, маркировка 13ОРТ. Ортоцерасы нас понюхают, сморщатся, подумают: «Куда катится мир?» – и уплывут прочь. Новейшая разработка химической промышленности. Только тс-с-с! – это военная тайна.

– Так вот почему вы так храбро напали на ортоцераса номер пять… то есть того, который меня преследовал! – «догадался» Ами. – Он всё равно не мог вас съесть!

– Ну да, – подтвердил Парабар. – Пропитать панцирь перед экспедицией – и всё! А почему ортоцерас номер пять? Изя, ты что делаешь?