Трилогия о Вратах: Солнце и тень Аурелии (СИ)

— Именно так, — серьёзно соглашается Парисс, — некоторым… гостям… кажется, что мы с ребятами живём как-то не так. Что нужно добывать пищу в поте лица… Но дело в том, что в нашей жизни нет ничего особенного. На Аурелии все живут так.

— Все свободные? — уточняю я.

— Да, — Парисс непонимающе смотрит на меня, а затем усмехается, — ты про рабов… В них необходимости тоже нет. Это скорее… Украшение стола.

— Я обратил внимание, — делаю вид, что с интересом разглядываю парк, — хотя и не всё могу понять…

— Я к этому и веду, — Парисс кивает в подтверждение собственных слов, — каждый ищет, чем наполнить свою жизнь. В чём смысл жизни — извечный, но для многих отвлечённый вопрос. Для нас он… насущный, как сама жизнь. Есть ли что-то, кроме первичных инстинктов, стремления подчинять и продолжать род?.. Ну, и, служения Железному богу, само собой.

— Как я понимаю, у тебя есть какой-то ответ?

— Ответ для каждого свой. Лично я люблю рисовать. Видишь ли… Акт творчества, даже творения, делает человека больше чем просто двуногим, которому всегда хочется спать и есть. Животные не могут создать прекрасное. Только мы.

Изображаю полное согласие, но сам с удивлением смотрю на него. Парисс сегодня проявляет несвойственный себе обычно ум, и, будто расслышав мои мысли, тот издаёт мелодичный смех.

— При ребятах об этом трудно говорить.

Мы заходим в дом и располагаемся в гостиной. Рабы приносят нам напитки и фрукты, и мы принимаемся за ленивое подобие ужина.

— Как тебе? — спрашивает Парисс в какой-то момент, поднимаясь, чтобы подойти к камину и в очередной раз налить себе бренди. Свободной рукой он указывает на картину, висящую на стене.

Рассматриваю Парк. Две девушки — наверное, рабыни — пойманы в танце. Две туники — розовая и голубая — развеваются на ветру. Картина не очень точная, но очень красивая. У художника явно есть и вкус, и стиль.

— Красиво. Твоя?

— Да. Одна из тех, что понравилась матери — поэтому я держу её на виду.

— Завидую. Хотел бы я иметь такое же чувство прекрасного.

— Оно у тебя отличное, — Парисс улыбается уголком губ и почему-то бросает на Ксавьера косой взгляд.

Входит раб и ставит на кофейный столик ещё один поднос.

— А как тебе он? — Парисс жестом останавливает раба, который уже собирается уходить. — Сними, — он указывает на единственную одежду, скрывающую безупречное тело раба — набедренную повязку.

Невольно сглатываю, когда по команде господина та слетает на пол.

— Очень, — произношу сдавленно.

Раб и правда красив. Он светловолос и голубоглаз, но кожа у него загорелая, и мышцы кажутся выточенными из бронзы. Я даже невольно нашариваю руку Ксавьера и стискиваю, чтобы немного прийти в себя.

А кроме того одна пикантная деталь притягивает мой взгляд — у раба откровенно стоит. Прямо сейчас.

— Это всё диета, — с гордостью произносит Парисс, прослеживая мой взгляд. Подходит к рабу и очерчивает рукой пах. Члена не касается. Живот раба вздымается, демонстрируя нарастающее возбуждение. — Хочешь попробовать его? — Парисс внезапно переводит взгляд на меня. — Уверен, ты смог бы оценить.

На миг теряю способность говорить.

— С чего бы вдруг? — наконец выдавливаю из себя.

— Ты же мой гость, — Парисс растягивает губы в широчайшей улыбке, но ощущение, что что-то неладно, усиливается по мере того, как он отпускает раба и делает два шага по направлению к креслу, в котором сижу я. Ксавьер на коленях у моих ног, и Парисс останавливается перед ним. Ловит подбородок двумя пальцами и заставляет запрокинуть голову назад.

— Обмен, — коротко говорит он, — всего на пару дней.

— Зачем?

— Хочу его нарисовать.

Смотрю на Ксавьера, но тот не отводит от Парисса глаз.

— У меня, вообще-то, хватает кандидатов занять мою кровать, — отвечаю, пытаясь перетянуть внимание на себя. — Зачем мне ещё один раб?

Парисс опять улыбается и нехотя отходит от Ксавьера, но у меня остаётся впечатление, что между этими двумя протянулась какая-то нить. Какая-то загадка, ответа на которую не знаю только я.

— Ну, — задумчиво цедит Парисс, — могу предложить тебе что-то более интересное.

— Что, например? — лениво пожимаю плечами, касаюсь губами бокала, а сам думаю о том, как бы навести разговор на тему, которая интересует меня — остров Глории. Впрочем, Парисс, похоже, знает, чем меня занять…

— Моя мать занимается учётом и распределением рабов. Если не нравится мой Лаверн, могу предложить каталог… Подберёшь себе кого-нибудь ещё.

— Каталог? — прищуриваюсь. — У вас есть каталоги рабов?

— Ну да. Как ещё их выбирать?

Молчу. «Эллис», — бьётся в голове.

— А как часто составляются каталоги?

— Раз в месяц, на всех «свежих» рабов. Я сумел тебя заинтересовать? —  улыбка просто сияет на его лице.

— Мне хотелось бы посмотреть… каталоги за прошлый год. Ну, знаешь, любопытно, какой бывает разброс.

— Но не могу обещать, что смогу достать тебе любого из рабов, которые есть в каталоге, скажем, за апрель.

— Всё равно.

Смотрим друг на друга, потом Парисс переводит взгляд на Ксавьера, а вот я не могу заставить себя посмотреть на него.

— Ты мне его отдашь до конца недели, — говорит он.