Трилогия о Вратах: Солнце и тень Аурелии (СИ)

Я некоторое время боролся с собой, а затем не выдержал и засунул голову к нему:

— Я буду очень нагл, если захочу присоединиться к тебе?

За прошедшие два дня я так и не успел воспользоваться признанием — ну, или почти признанием, которое получил от Ксавьера. Зато оно весьма вдохновило меня. Я понимал, что спешить нельзя, но удержаться не мог. Тем более что он сейчас был совсем близко и такой… Такой. Раздетый догола. С капельками влаги, стекающими по переливающейся мускулами спине.

Ксавьер вскинулся, заметив меня, но возражать не стал — хочется думать, что не просто не решился, а в самом деле не захотел.

Душ здесь небольшой — не в пример той ванной, возможности которой мы так и не использовали в прошлый раз.

Раньше, чем Ксавьер успевает передумать, скидываю одежду и проскальзываю к нему. Затем обнимаю и опускаю голову на грудь.

Хорошо стоять так, под горячей водой, не спрашивая и не думая ни о чём. Хотя мне, наверное, сейчас где угодно было бы с ним хорошо.

Стою неподвижно и сам не замечаю, в какое мгновение его рука оказывается у меня на спине. Затем в волосах. Принимается неторопливо их перебирать.

Зажмуриваюсь от удовольствия и не верю самому себе, но всё-таки не могу удержаться от вопроса.

— Ксавьер…

— Да.

— Ты делал так с кем-нибудь ещё?

Рука Ксавьера замирает, леденеет у меня в волосах. Так и жду, что сейчас скажет что-нибудь наподобие: «Как прикажете, господин». Раньше, чем он успевает ответить, запрокидываю голову и заглядываю ему в глаза.

— Я боюсь, — признаюсь я, — что это, ну знаешь, — делаю в воздухе неопределённый знак. — Что ты, вроде как, просто стараешься мне угодить.

Вижу, как желваки проступают у Ксавьера на скулах, но мне до чёртиков надоело это молчание. Надоело пытаться понять его по глазам. В конечном счёте, если он играет со мной… Карты всё равно рано или поздно придётся раскрыть. Иначе эта игра никогда не продвинется вперёд.

— Давай скажем прямо, в обычной жизни я не очень общительный человек. Ты мог заметить, что мне не очень хорошо удаётся общаться с людьми. И если совсем честно… Обычно мужчины не бегают за мной толпой. А ты… — я чуть отодвигаюсь и оглядываю его со всех сторон, — очень красив, — выдыхаю и краснею до ушей. — Уверен, в тебя здесь влюблялся не один господин.

Ксавьер мгновение смотрит на меня серьёзно, а потом с удивлением вижу на его губах улыбку. Совсем лёгкую, она касается только краешка рта, но такие редкие искорки смеха мерцают в его глазах.

— Может быть, — признаётся он, — но это же ничего не значит. Они могли просто мне приказать, — он молчит какое-то время, а затем добавляет: — И ты тоже мог.

Ксавьер что-то недоговаривает, и мне снова приходится вглядываться ему в глаза, чтобы понять.

— Это важно для меня, — говорю я вслух то, что так и не решился произнести в прошлый раз.

Ксавьер наклоняется и осторожно, будто проверяя, касается поцелуем моего виска. Я тут же ловлю его губы и втягиваю в другой, глубокий и нежный поцелуй. Погрузившись в него целиком, принимаюсь исследовать руками его обнажённое тело. Каждое прикосновение как будто током бьёт. Рука сама сползает Ксавьеру на бедро, и он вздрагивает, замирает в моих руках.

Чуть отстраняюсь и пытаюсь улыбнуться ему. Медленно сползаю поцелуями вниз, на грудь — и дальше по животу. Может быть, ещё слишком рано. Может быть, нам нужно лучше друг друга узнать. Но я слишком хочу изучить его, исследовать каждый уголок.

Очерчиваю языком его пупок и следую дальше. Ловлю губами член, который давно уже ждёт, и начинаю ласкать — сначала одну только головку. Потом насаживаюсь так глубоко, как только могу, и внимательно смотрю на него снизу вверх.

Ксавьер изгибается, прижимаясь спиной к стене. Вижу, как он тяжело дышит, его взгляд так же устремлён мне в глаза, на самое дно.

Руки касаются моих плеч и сжимают, впиваются, оставляя, наверное, красные следы. Но я хочу этого сейчас больше всего.

Принимаюсь двигаться вдоль ствола, вычерчивая узоры языком.

Ксавьера хватает ненадолго — своего рода комплимент. Хотя не могу похвастаться тем, что очень часто делаю минет.

Поднимаюсь и, прижавшись к нему всем телом, снова устраиваюсь щекой у него на груди.

— Зачем? — тихонько спрашивает он. Чувствую его дыхание на своём виске, а затем он закапывается носом в мои влажные волосы.

— Мне так хотелось почувствовать тебя, — улыбаюсь ему в грудь, не поднимая головы.

Когда мы выбираемся из душа, снова пробую завести разговор — и снова без особого успеха.

— Ксавьер, — спрашиваю, укладываясь на единственное удобное место в каюте — кровать. Ловлю его руку и тяну на себя, — ты не доверяешь мне?

— Это провокационный вопрос.

Одно из самых длинных предложений, которые я слышал от него!

— Нет, — со вздохом глажу его по плечу, — мне важно знать, как… ты оказался в рабстве. Не потому, что я хочу использовать это против тебя! — добавляю торопливо, когда вижу, что он вскидывается и заглядывает мне в глаза.

Ксавьер закрывает глаза, будто что-то решает про себя.

— Я не могу сказать, — говорит он наконец, — спроси о чём угодно — только не об этом.

— А если я спрошу, почему ты не можешь сказать?