Некоторые считают, это грустно, что люди вырезают свои инициалы на деревьях.
Я так не считаю.
Вообще-то, если вам когда-нибудь попадались большие буквы
Я Финн Льюис. И больше всего на свете мне нравится оставлять свою метку.
Я вырезал эти буквы на клёне у обочины шоссе, на ясене возле средней школы и даже на гигантском дубе по западной стороне Мейн-стрит.
Мне просто нравится видеть эти буквы и знать, что их вырезал я. Отметить дерево – это как оставить маленький кусочек себя позади. Как объявить миру, что я, Финн Льюис, был здесь и сделал что-то.
Вот почему у меня всегда с собой швейцарский армейский нож. Чтобы я мог вырезать свои инициалы, когда представится случай. Вы наверняка видели швейцарские армейские ножи. Такие красно-серебряные перочинные ножи, в которых спрятана тысяча инструментов. В моём есть большое лезвие, маленькое лезвие, консервный нож, штопор, увеличительное стекло, две отвёртки и пила по дереву, достаточно прочная, чтобы перепилить ветку толщиной с моё запястье.
Лучше всего вырезать буквы получается именно этой пилой, если вам интересно.
Вот почему однажды в пятницу вечером в прошлом октябре я проверил, что моя пила по дереву исправна и заточена. Родители ушли на свидание, так что я сунул нож в карман, вышел из дома и направился к окружной библиотеке Грин-Спрингс на окраине города. Перед нашей библиотекой длинный извилистый въезд, обрамлённый массивными осинами, и я подумывал вырезать свою метку на одной из них.
В тот вечер было холодно, и каждый раз, когда дул порывистый ветер, раздавалось шипение октябрьских листьев. Я натянул рукава куртки на костяшки пальцев, чтобы руки не замерзали. «Но холод – это хорошо», – говорил я себе. Когда холодно, люди в основном сидят по домам, и улицы пустые. Это значит, что я смогу беспрепятственно вырезать свои
Так что я пошёл. По улицам волочились опавшие листья, и с каждым шагом я чувствовал, как мой швейцарский армейский нож в кармане бьётся, бьётся, бьётся о мою левую ногу.
Затем я добрался до длинного извилистого подъезда к библиотеке. Там я остановился.
Подъезд был перекрыт оранжевыми конусами, четырьмя дорожными заграждениями и длинными полосами жёлтой ленты. На одном заграждении висела табличка:
БИБЛИОТЕКА ЗАКРЫТА ДО 10:00
ПОНЕДЕЛЬНИКА НОВЫЕ ТРОТУАРЫ:
МОКРЫЙ ЦЕМЕНТ
НЕ ВХОДИТЬ
– Идеально, – обрадовался я. Поскольку вход перекрыт, деревья у библиотеки полностью в моём распоряжении. Я могу провести столько времени, сколько захочу за вырезанием своей метки.
И тут меня осенила идея. Как вспышка молнии.
Я уставился на эти слова – «мокрый цемент».
У меня в голове всплыла картинка. Отпечатки ладоней в цементе. Я уже видел такие раньше – отпечатки ладоней с широко расставленными пальцами на бетоне возле продуктового магазина, маленькие отпечатки ладоней на тротуарах у начальной школы, глубокие отпечатки ладоней на пешеходной дорожке в парке. Вы тоже могли видеть такие цементные отпечатки рук. Они повсюду.
Стоя там, перед заграждениями и жёлтой лентой, я почувствовал, как у меня всё начало зудеть.
Я понял, что есть и другие способы оставить свою метку.
Другие способы, как я мог бы оставить кусочек себя позади.
«Отпечаток ладони», – пришло мне на ум.
Только подумайте. Мои инициалы – это одно. А моя ладонь… Это как… часть меня. Если я вдавлю ладонь в прохладный цемент возле окружной библиотеки Грин-Спрингс, каждый раз, проходя мимо этого места, я буду смотреть вниз и думать про себя: «Это моя рука, вот здесь».
Всю оставшуюся жизнь.
«Моя рука. Вот здесь».
Я быстро вздохнул. Листья в осинах вдоль длинного извилистого подъезда к библиотеке кружились передо мной, как будто звали меня. Указывали мне путь.
Я взглянул вверх и вниз по улице. Дороги были пусты, поэтому я приподнял жёлтую ленту и пошёл прямо мимо шипящих, колышущихся осин как можно быстрее.
В поле зрения появилась библиотека. А потом я увидел их – новые тротуары.
Они огибали библиотеку там, где раньше была трава и земля. Они были такими гладкими и влажными, что блестели, и в предвечернем свете излучали какое-то сероватое сияние.
В воздухе висел сладковатый запах пыли. Я размял ладони.
Вокруг никого не было. Только я, деревья и новые тротуары. Я вздрогнул от холода, однако снял куртку и накинул её на ветку высокой осины неподалёку.
Я не хотел, чтобы мокрый цемент попал на рукава.
Я потёр плечи, чтобы согреться, и прошёлся вперёд и назад вдоль новых тротуаров.
А затем я нашёл его.
Идеальное место.
Оно было метрах в пяти слева от входной двери – не так близко, чтобы люди на него наступали, но достаточно близко, чтобы почти все, кто будет приходить в библиотеку, смогли его увидеть.
Я опустился на колени.
«Моя рука. Вот здесь».
Надо мной кружились и вращались осиновые листья.