Тринадцать осколков

— Был такой, товарищ девушка. Ищите его в штабе полка.

Рубахин наклонился к Сукуренко, что-то шепнул ей на ухо. Она улыбнулась и еще отступила назад, поправляя сползшие на лоб волосы. Рубахин метнулся к вещмешку.

— У нас тут косушка есть, ангел. Война войной, а жизня свое требует… Угостить?

Петя прикрикнул:

— Родион Сидорович, не разрешаю!

Но Рубахин не остановился. Он молча подошел к Сукуренко, качнул головой на Мальцева:

— Петруха, наш командир, не по чину должность дадена. Сержант! — Рубахин обнял Сукуренко, жаркими губами опалил щеку и хотел было вновь поцеловать, но какая-то сила шатнула его в сторону, и он грохнулся. Еще не соображая, кто его так ловко сшиб с ног, он вскочил, обернулся: Мальцев стоял в сторонке с открытым от удивления ртом. Наконец, поняв, что это сделала «ангел», он шагнул к Сукуренко:

— Я же шестипудовые мешки одной рукой бросал. — Хохоча, Рубахин схватил Марину, пытаясь привлечь к себе, но опять та же сила подкосила его, и он, теряя равновесие, упал под ноги вошедшему в сарай Кравцову. Подполковник шагнул через Рубахина, заметил Сукуренко, спросил:

— Лейтенант, а вы как сюда попали?

— Она его так ловко припечатала… — смеясь, сказал Мальцев.

— Встать! — скомандовал Кравцов Рубахину — и к Мальцеву: — Припечатала, говоришь? Это интересно. Такого большого одолеть… И вы поддались, товарищ Рубахин? Не верю…

— Так получилось, — вздохнул Родион, кося взгляд на девушку. — Но ежели всерьез, товарищ командир, это не могет быть, маленькая большого не одолеет… У меня девяносто шесть килограммов.

— А все же припечатала, — хихикнул Мальцев, не прочь вновь посмотреть, как Родион, будто подкошенный, падает на землю от мгновенных колдовских движений этой большеглазой, стройной дивчины.

Кравцов украдкой взглянул на Сукуренко. Она, опершись плечом о косяк двери, безмятежно покусывала соломинку, словно и не о ней шла речь. Заметил Кравцов и то, что на ней не по размеру кирзовые сапоги, заметил и ложку, торчавшую за голенищем, и большие часы на руке и удивился, что не мог все это заметить, когда раньше знакомился и разговаривал с лейтенантом Сукуренко. Он хотел вновь повторить свой вопрос, зачем она сюда пришла, но медлил, ожидая, что она ответит на слова Рубахина, спорящего с Петей Мальцевым о том, что он, Рубахин, дурачился, сам нарочно падал, чтобы посмешить… товарища лейтенанта.

Соломинка заплясала в зубах Сукуренко, брови вдруг сомкнулись у переносья. Кравцов подумал: «Сейчас она ответит». Но Марина ничего не сказала, лишь с силой выдернула из зажатых зубов соломинку и по-детски оттопырила губы, собираясь не то что-то выкрикнуть, не то засмеяться. В груди Кравцова шевельнулась неосознанная досада, и он, позабыв, что пришел к разведчикам, чтобы дать указания об использовании свободного времени для учебных тренировок, сказал:

— Идемте, лейтенант Сукуренко, вас ждут в штабе.

…Он старался идти впереди, но она не отставала, шла вровень, а иногда опережала его, мельтеша перед глазами, с руками засунутыми в карманы брюк. Ему хотелось потребовать, чтобы она вынула руки из карманов. Однако такое желание у Кравцова моментально пропало, и он, не зная, почему это происходит, в душе злился на себя, ругал за то, что не может проявить строгость к этому чертенку, как ему казалось, беззаботно шмурыгающему сапожищами по земле, в то время как он обязан серьезно думать, куда ее пристроить. «Пошлю командовать хозвзводом», — рассудил Кравцов, закуривая на ходу. Она замедлила шаг. Он спросил:

— Курите?

— Нет.

— И то хорошо.

— А что плохо, товарищ подполковник?

Он отвернулся, выпустил изо рта струю дыма.

— Мальчишка! — сказал он и с досады на то, что к ней это слово не подходит, выплюнул окурок в дождевую лужицу. — Борьбу затеяли с бойцами… Лей-те-нант!

— Я защищалась.

— Ну и как?

— Порядок.

Он остановился:

— Да вы что, серьезно… Рубахина одолели?

— Серьезно. Приставать он больше не посмеет… Рубахина надо держать в крепких руках.

— Ну-у, — удивился Кравцов, глядя на ее красивые руки с чуть-чуть припухшими пальцами.

— Я его обстругаю.

Кравцов раскатисто засмеялся:

— Каким образом? Он же не в вашем подчинении.

Она обидчиво повела плечами и с грустью в голосе сказала:

— Значит, взвод не доверите? — И запальчиво: — А я добьюсь своего, добьюсь. Вы не имеете права посылать меня не по назначению. Я разведчик, я окончила специальную школу. Какой вы командир полка, если в людях ошибаетесь!..

Когда она выговорилась и умолкла, Кравцов не знал, что ответить. Так молча и вошли они во двор.

Подполковник велел ей подождать.

Возле каменной ограды была отрыта щель. Сукуренко села на бруствер. Пахло сырой землей, слышались орудийные выстрелы. Она задумалась… Перед глазами возвышалась иссеченная осколками стена, а виделось совсем другое, далекое — то радостное, то страшное. Все это надвигалось с непостижимой быстротой и яркостью, будто кто-то таинственный и всемогущий создал перед ее глазами экран и ну показывать кадры за кадрами, близкие, дорогие, леденящие душу и теперь уже далекие. Кадры возникали с удивительной четкостью и последовательностью.