Тринадцать осколков

Кравцов отдавал последние указания разведчикам. Пришел представитель особого, отдела капитан Рубенов. Глаза его, немного печальные, большие, остановились на Сукуренко. Она его видела второй раз, но не знала, кто этот капитан, какую должность в полку занимает, и немного смутилась. Это заметил Кравцов. Он поспешил спросить:

— Товарищ капитан, у вас есть вопросы?

Рубенов подошел к Сукуренко, сказал:

— Документы сдали?

— Сдали все, — ответил Кравцов.

Рубенов проверил карманы. Потом вновь подошел к Сукуренко. Он знал о ней все — и что она дочь расстрелянного в 1937 году немецкого шпиона, и что была семилетней взята на воспитание далекой родственницей, проживающей в Москве, и что не в меру храбра, и что тяготится преступлением отца. «Знает ли об этом Кравцов?» — подумал Рубенов и сказал:

— У меня нет вопросов.

За окном опускались сумерки. Перед Кравцовым стояло пять человек, одетых в маскхалаты. Привычная картина. Сколько раз он вот так инструктировал и отправлял за «языком» разведчиков. Эта будничная работа была его жизнью, частицей самого подполковника, и он привык к ней и смотрел на нее, как на обычное дело. И хотя он знал, куда и зачем посылает бойцов, знал, что это такое и чего это стоит человеку, идущему взять живым вооруженного противника и доставить целехоньким в штаб, — знал и всегда делал вид, будто он посылает их принести из лесу вязанку дров, ничего тут сложного нет — пойдете и принесете. Сегодня же не то. Это заметил даже Дробязко: командир что-то-хмур и медлителен, пора уже говорить разведчикам «ни пуха ни пера» — время подошло. Дробязко демонстративно достал из брючного кармана часы и громко щелкнул крышкой в надежде напомнить командиру о времени. Но Кравцов лишь поднял белесые брови и продолжал стоять неподвижно, словно собираясь с какими-то мыслями. Он не смотрел на Сукуренко, но видел ее. Она маячила перед его глазами, куда бы он ни бросил взор, маячила именно такой, какой он увидел ее, когда Рубенов осматривал карманы, — с чуть дрожащими губами, по-мальчишески нахмуренными бровями. «Мальчишечка-девчоночка», — подумал Кравцов и впервые вздрогнул оттого, что так много беспокоится о ней…

— Ну, товарищи, ни пуха ни пера! — сказал Кравцов и уже вслед, когда разведчики уходили, добавил: — Сам товарищ Акимов желает вам успеха.

Она замыкала цепочку. Кравцов ждал, что Сукуренко оглянется, оглянется потому, что он напомнил об Акимове именно для нее. Но она не оглянулась, и подполковник почувствовал в душе сосущую боль.

Рубенов раздавил ногой окурок, сказал:

— Заночую у вас, товарищ Кравцов. Дождусь «языка».

Через десять минут он уже спал, свернувшись калачиком на разостланной плащ-палатке. Об этом человеке Кравцов почти ничего не знал — только то, что капитан из особого отдела, да имя и отчество — Василий Алексеевич. Он приходил в полк как-то неожиданно, и не в штаб, а в какое-либо подразделение, и Кравцов узнавал о нем случайно, где-нибудь столкнувшись лицом к лицу, или со слов других. Андрей привык к этому, воспринимал появление Рубенова как само собой разумеющееся.

Подполковник сел к телефону: хотелось немедленно связаться с командиром боевого охранения и еще раз напомнить тому, чтобы как можно чаще докладывал о действиях разведчиков. Он позвонил и повторил то же, что и перед тем говорил. Он долго не клал трубку, думая, что бы еще сказать, что бы еще посоветовать. Но ничего нового в голову не приходило, и Кравцов понял, что сегодня ведет себя не так, как раньше. Дробязко, увидев, что командир молча сидит с зажатой в руке трубкой, громко вздохнул:

— Все будет в порядке. — Ординарец поставил на стол термос с чаем. За стеной в окопчике работал радист. Он пытался связаться с начальником штаба полка, находящимся в подразделениях второго эшелона.

Кравцов, отодвинув в сторону термос, крикнул:

— Не отвечает Бугров?

— Есть второй! — громко отозвался радист.

— Где он находится? — спросил Кравцов.

— Через два часа будет здесь.

— Хорошо. Передайте: жду.

Но ждать не стал. На передовом наблюдательном пункте находился его заместитель по строевой. Кравцов связался с ним по телефону, сказал, что сейчас прибудет туда.

Проснулся Рубенов. Взял термос, налил в алюминиевую кружку чаю, выпил жадно, одним дыхом.

— Уходишь, что ли? — буркнул он, словно нехотя.

— Да. — Кравцов надел телогрейку, приладил пояс с пистолетом и гранатами.

Рубенов закурил, с укоризной покачал головой:

— Ты же командир полка. А всюду сам…

Кравцов подумал: «Вот и не всюду. Идет преследование врага, командир обязан быть с передовым подразделением, чтобы самому видеть и непосредственно влиять на ход боя… Так-то, товарищ Рубенов».

— Надо подменить заместителя. У нас с ним сутки разбиты пополам. Пошли, Вася, — заторопился Кравцов.

* * *