Тринадцатая королева

— Разрешите я посмотрю? — бросив на «Спасителя» злобный взгляд и оттесняя его в сторону, Лео присела рядом с поверженным королем и взяла в ладони его лицо. — Ничего страшного, — улыбнулась она, — но ссадину надо обработать.

— Ваша красота буквально сбивает с ног, — ответил ей Абрэмо, поднимаясь. — Не согласитесь ли вы отужинать со мной?

Под общий шум и гомон свиты они добрались до лагеря, где их уже ждали охотники с добычей. Леонелла ранее никогда не участвовала в охоте и теперь с детским любопытством рассматривала все вокруг. Бывалые охотники полукругом стояли возле убитых животных — Лео рассмотрела несколько лисиц, а один из охотников поднял за лапу добычу и потряс ею в воздухе.

— Вот, Ваше Величество, убитая вами зверюга!

Король самодовольно подошел к охотнику, бросившему лисицу на землю, и несколько раз грубо пнул ее по морде.

— Хороша, чертовка!

Лео отчего-то было неприятно это зрелище. Лисиц она считала красивыми животными, но мертвые, они вызывали у нее острую жалость. А уж когда король принялся удовлетворенно и с явным азартом пинать ногой морду поверженной лисы, а мертвый зверь безвольно дергался от его ударов, герцогине и вовсе стало не по себе. Почувствовав на себе пристальный взгляд, Леонелла обернулась и снова заметила, как ее рассматривает Спаситель. Она решительно подобрала юбки и направилась к нему. Мужчина почтительно поклонился, опустив голову.

— Кто вы и как вас зовут? — раздраженно спросила Лео. — И почему вы все время так пристально смотрите на меня?

— Это, госпожа, придворный менестрель, — ответил за мужчину король, привлеченный голосом Леонеллы.

Тито покорно поклонился, а Леонелла удивленно повернулась к королю.

— Менестрель? На охоте? Откуда ему столько чести?

— Я люблю развлекаться, и у вас, госпожа, будет возможность убедиться, что я не зря его взял с собой, — улыбнулся король. — Но если он оскорбил вас, я прикажу немедленно наказать его!

Леонелла пристально посмотрела на Тито. Лицо его все так же было скрыто платком, глаза он прятал, но ее удивило, как же достойно он держался. Он оставался предельно спокоен и ничем не выдавал своего настроения.

— Нет, ваш шут спас меня, как я могу требовать для него наказания? Видно, он очень заботится о вас, если не спускает с меня взгляда с тех пор, как я появилась рядом с вами.

— Девушка одна в лесу вызывает удивление, тем более знатная дама, — склонил голову король, едва заметно улыбаясь. — Тито уже давно при дворе и доказал, что он на редкость предан. И да, он заботится о моей безопасности даже едва ли не больше, чем начальник королевской охраны.

Король засмеялся, а Тито поклонился, поскольку теперь внимание было направлено в основном на него.

— Прошу, герцогиня, проследуйте к нашему шатру, — король сделал широкий жест, приглашая Леонеллу пройти с ним. — Там вам удобно будет сесть и послушать дивный голос нашего Тито.

Когда все устроились, на ногах остался только менестрель. Он взял первые аккорды, и Лео засмотрелась на его ловкие длинные пальцы, перебирающие струны банджо. Она никогда особенно не любила музыку, но сейчас вдруг ее заворожило представление и этот мужчина, чья рука остановила смерть, властно перехватив поводья ее лошади.

— Сними-ка этот платок, Тито, из-за него плохо слышно, — усмехаясь, попросил король, неотрывно наблюдая за герцогиней. Менестрель замер на мгновение, после чего его рука потянулась к лицу. Он стоял к Леонелле левым боком, и когда платок исчез, Лео увидела, какой прямой у него нос, четко отчерченные скулы, немного вычурно изогнутые губы. Менестрель был восхитительно красив, однако оставался предельно напряжен.

— Ну же, Тито, повернись к нашей гостье, ведь именно ей мы хотим продемонстрировать твой талант!

Тито, не поднимая глаз, медленно повернулся к герцогине, и она призвала все свое самообладание, чтобы не вскрикнуть. Правую щеку шута обезображивал грубый рубец, полностью меняющий его внешность, из-за чуть перекошенного на одну сторону лица. Скорее всего, он знал какое производит впечатление, но при этом оставался спокойным, только мельком взглянул на герцогиню и снова взял аккорды на своем инструменте.

Тито запел, и Леонелла забыла о показательном выступлении короля. Она почувствовала себя виноватой — ведь именно она указала Абрэмо на то, что шут на нее пристально смотрит, и понимала, что таким образом король наказывает слишком дерзкого подданного. Голос менестреля буквально очаровывал, Леонелла даже скорее не слышала, а чувствовала слова песни:

Мои мечты — далеко,

а твои — часть таинственной сказки,

льющейся с крыльев волшебной мельницы.