Тринадцатая ночь. Роман-гипотеза

Ну а боярин точно от богатств своих свихнулся, нюх потерял. Когда поволокли на царский двор ближайшего его соратника, хорохорился: я, говорит, каждый день по мильону в топку бросать буду, а свинью-прокурора в Читу сошлю. Не знал он о царском предупреждении. А когда очнулся, бросился засылать к царю послов, было поздно уже, никто с ним ни о чем не стал договариваться…

Потому, дети, так по-разному встречают Новый год строптивый боярин Михаил и грозный царь Владислав Хмурое Солнышко. Пожалуй, что и поделом. Мозги боярину нужнее, чем царю. А теперъ-то что? Теперь другая сказка начинается. Нефтью, газом и норильским никелем бояре как распоряжались, так и распоряжаются, только другие. Скоро Владиславу Хмурое Солнышко на покой, новый царь придет, осмотрится, свекнет очами и… (см. начало истории).

* * *

Петрович попросил Пронина поподробнее рассказать историю борьбы «СеверОйла» с «Резонансом».

— Вы так и не уладили конфликт?

— Улаживал Боровский. Он уладил.

— Ну и правильно. От вас отстали, потому что у вас появилась «крыша». А потом «крышу» у вас срубили. Вот они и решили вернуть то, что когда-то у них украл Боровский. Это может быть «Резонанс»?

— Может. Только мне кажется, они бы постарались похитить Перетолчина, а не меня. Мы анализировали этот вариант. «Резонанс» не влезает в разборки государства с «Юнионом». Боится. И какой-то кипрский офшорный счет для «Резонанса» — мелочь… Хотя, кто знает.

Петрович уже набирал номер кого-то из своих сотрудников. Он чувствовал, что в случае удачи может одним звонком, одним правильно проведенным разговором покончить с кошмаром этой ночи. К нему возвращались энергия и уверенность в своих силах. Он спросил у сотрудника: «Кто в «Резонансе» отвечает за безопасность? Нет, не начальник охраны — кто вопросы решает? Уточни. И срочно с ним свяжись. Да, именно сейчас, в третьем часу ночи. Скажи ему… Нет, не надо, сразу соединяй со мной. Жду».

— Мы летим в Беслан? — наконец спросил Пронин.

— Обязаны, — помолчав, ответил Петрович, словно под влиянием новой мысли, пришедшей к нему в последний момент.

А почему они, собственно, теперь обязаны туда лететь? Может быть, Петровичу надо доказать, что свою операцию они придумали не с бухты-барахты? Пожалуй, теперь он заинтересован в том, чтобы 1 сентября в Беслане произошло реальное покушение на президента…

Через некоторое время Георгий Васильевич перешел в соседнюю комнату, где ему была приготовлена постель. Сквозь сон он слышал раскаты голоса Петровича и его тяжелые шаги. Едва ли начальник службы безопасности похищенного президента спал в ту ночь.

Глава девятая, в которой рассказывается о важной встрече, ускользнувшей от внимания компетентных органов

— Аслан! Асла-ан! Слышишь, ну?

Человек, к которому были обращены эти слова, вздрогнул, словно получил удар хлыстом по спине. Он на мгновение застыл, точно борясь с искушением бежать, захлопнув за собой дверь подъезда, в который он собирался войти, избавиться от наваждения!.. От того, кто так к нему обратился, скрыться было невозможно.

— По дому не скучаешь? Давно ведь не был, а?

Он медленно обернулся. Улица на окраине большого города была пустынна, как обычно в этот поздний час. Аслан, как его назвали, стоял, пряча подбородок в пуховик, в меховой кепке с опущенными «ушами» и сквозь пелену мелких, падающих с неба брызг оглядывал вереницу припаркованных вдоль тротуара машин. Одна из них, «жигули», мигнула фарами. Он приблизился.

— Поехали, потолкуем.

— С кем?

— Уважаемый человек. Ты его знаешь.

Аслан расположился рядом с водителем. Машина двинулась с места.

Пассажир был спокоен и не проявлял ни малейшего интереса к тому, куда и каким маршрутом его везут. Он знал главное: там, куда его везут, — война. Прошлое, от которого нельзя скрыться. Он пытался — не получилось. И второй попытки у него не будет.