Тринадцатая рота (Часть 2)

Нет, какой же бургомистр, староста или начальник полиции откажется от такой блестящей возможности, пройдет или проедет мимо светящегося гроба, опускаемого на веревках в свежую могилу. Ведь в Смоленске и его окрестностях каждый день кого-либо да убивают из нового начальства. Надо быть дубиной или олухом круглым, чтоб отказаться от добрых услуг похоронного бюро.

"Бюро свадеб и похорон" в отличие от конторы Трущобина было оборудовано в западноевропейском стиле. Просторная комната с тремя низенькими столиками по углам. Два для посетителей. Одно - начальству похоронного бюро. На столиках для посетителей бланки заказов, чернильница, несколько школьных ручек. Приходи, садись на крохотный, на трех ножках, стульчик и пиши. На столе начальника бюро горшок с цветами, телефон. Справа в простенке меж окон, задрапированных черным тюлем, стенд под стеклом. На стенде макеты одиночных и групповых могил с указанием их стоимости. Через весь зал, как и в конторе Трущобина, черное полотнище на веревках. На нем четверостишие: "Полицай и староста! Экономь день, силу. Закажи, пожалуйста, хорошую могилу".

Заказчиков любезно встречал сам начальник бюро Цаплин, одетый в строгий черный костюм и белую рубашку с черным галстуком.

- Честь имею. Что вам угодно? - говорил он, слегка привстав и поклонившись. - Одиночная? Групповая?

- Одиночная, господин начальник. На одного, - отвечал мужчина с шишкой на лбу. - Помощника моего во время стычки с партизанами убили.

Цаплин покачал головой:

- А-я-яй, какое горе! И чем же его, имею честь спросить?

- Шел по улице - и кто-то камнем по голове.

- Да что вы говорите? Какое безобразие? Таких людей и камнем... Извините, длина его?

- Камня-то?

- Нет, убитого. Какую изволите копать могилу? Длинную, короткую?

- Метра полтора, не более.

- Извольте, - записывая размер могилы, кивал Цаплин. - Где будете закапывать? Адресок? Место захоронения?

Заказчик назвал адрес, место для могилы. Цаплин быстро сделал в карточке необходимые уточнения и сунул ее заказчику:

- Прошу вас поставить подпись и уплатить пошлину в фонд фюрера.

Заказчик достал из бокового кармана фуфайки набитый деньгами бумажник.

- Сколь прикажете?

- Пустяк, любезнейший. У нас могилы очень дешевы. За вашего покойника как налог за двух собак.

- Пятьдесят рублей, значит?

- Совершенно верно. Имею честь получить наличными. Можно и натурой. Салом, мясом, мукой...

Заказчик отсчитал деньги. Цаплин сунул их в сейф, стоявший за спиной, элегантно поклонился:

- С прискорбием, до свидания.

У столика появился новый заказчик - толстая молодящаяся дама лет пятидесяти пяти с черной вуалью, приспущенной с темно-синей шляпы на плечи тронутого молью и дурно пахнущего нафталином пальто. С крашеных облинялых ресниц ее стекали черные слезы.

- "Бюро свадеб и похорон" к вашим услугам, мадам, - чуть поклонясь, представился Цаплин. - Что изволите заказать? Одиночную? Групповую?

- Кутю. Кутика моего убили, - захлюмала в хвост вуали дама. - Племянничка. Наследничка золотого.

- Его чин, ранг, должность?

- Ах, не успел он, не успел получить ни чинов, ни рангов. Негласно при полиции состоял. Повышать его за старания хотели. Железный крест обещали... мне хорошую корову. И вот... Самого. Самого Кутеньку моего привезли вчера вместо коровы. Шесть пуль в голове. Одна в лопатке. Ах, Кутенька мой разнесчастный!

Цаплин покачал головой:

- Ай какая жестокость! Семь пуль в одного. Будто одной не хватило б...

Тетка сыщика Кути, приняв иронию за сочувствие, вздохнула:

- Ах, если б одна. Бог дал бы, выжил. Он таким сильным был, таким здоровым. В двух тюрьмах сидел и в двух руками выломал решетки. А какой умница был! Какой даровитый!

- Неужели? А-я-яй! - закачал головой Цаплин.

- Ни столечки не вру, ваше сиятельство. Кутенька был необычайно талантлив. Он все схватывал на лету. Решительно все. За два месяца выучил двадцать семь немецких слов. Вы представляете? Двадцать семь!

- Да, да. Я понимаю, - поддакивал Цаплин, а сам, глядя на ошалевшую благодетельницу укокошенного Кути, думал: "Дура. Набитая мякинной трухой дура. Мешок бы тебе на голову, да в прорубь вслед за Кутей".

- А как он говорил по-немецки! Как говорил! - заламывая в горе пальцы, продолжала рассказывать дама. - Как скажет, бывало, "Брутер-мутер" или "Хынды хох!", так и хотелось воскликнуть: "Кутенька! Да тебе же только в Германии жить, в фюрерах ходить!" В кармане у него записку нашли. Завещание. Как чувствовал, что убьют. Просил, если что, похоронить по-церковному, с попом. А у вас в рекламе сказано, что "одиночек не отпеваем".

- Да, мадам, заявки на одиночек не принимаем, - подтвердил Цаплин. - Ведем только оптовый отпев, всех сразу. Но ради вас, мадам, ради такого случая...

- Спасибо. Пардон. Битте-дритте вам, - подхватилась, кланяясь, дама.

- Мерси. Не стоит, мадам. Простите, вы не уплатили пошлину.

- Ах, извините. Забыла. В волнении. - Дама щелкнула замком сумочки. Сколько я вам обязана?

- Недорого, мадам. Таких людей, как ваш Кутя, наша фирма отпевает дешево. Семьсот марок с протянутых ног.

Дама отсчитала деньги. Цаплин сунул их в сейф, поклонился: