Читаем Тринадцатый апостол полностью

Тринадцатый апостол

Мимо поздравляющих,праздничных мимо я,– проклятое,да не колотись ты! —вот онанавстречу.«Здравствуй, любимая!»Каждый волос выласкиваю,вьющийся,золотистый.О, какие ветры,какого юга,свершили чудо сердцем погребенным?Расцветают глаза твои,два луга!Я кувыркаюсь в них,веселый ребенок (1: 239).

Еще вчера во «Флейте» о ее глазах он говорил другое: «Ямами двух могил вырылись в лице твоем глаза». Может быть, поэту в видении воскрешения миллионов привиделось преображение глаз любимой. Как он этого хотел, как страдал! Или жестокая, постигнув величие его видения (в которое она была включена), чтобы не портить грандиозный замысел, смягчилась, играя роль хоть и не воскрешенной, но преображенной. Только в собственной фантазии поэт пережил мгновения счастья взаимной любви. Любимый пророк Маяковского Исаия возглашал: «Перекуем мечи на орала». Ибо сколько проектов мира ни сочиняй, пока не прекратится производство вооружений да еще его распространение по всему миру через торговлю, пока не перекуют мечи на орала, войны не прекратятся. Исаия говорил: «Я творю новое небо и новую землю, и прежние уже не будут воспоминаемы и не придут на сердце»[113]. Не вослед ли пророку Исаие написал Маркс в своем одиннадцатом тезисе о Фейербахе: «Die Philosophen Haben die Welt nur verschieden interpretiert, es kommt drauf an sie zu verandern» («Философы до сих пор лишь различным способом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его»). Прилежно Маркс следовал Библии, но в представлении о Новой земле Исаия шел дальше автора «Капитала». Всего, чем славна будет Новая земля, не перескажешь. Но вот два отрывка: «Там не будет более малолетнего и старца, который не достигал бы полноты дней своих; ибо столетний будет умирать юношею, но столетний грешник будет проклинаем»[114]. «Волк и ягненок будут пастись вместе, и лев, как вол, будет есть солому, а для змея прах будет пищею: они не будут причинять зла и вреда на всей святой горе Моей, говорит Господь»[115]. Под влиянием Исаии (не Маркса) написаны последние строки поэмы «Война и мiр»:

Смотрите,не шутка,не смех сатиры —средь бела дня,тихо,попарно,цари-задирыгуляют под присмотром нянь.Земля,откуда любовь такая нам?Представь —тампод деревомвиделис Каиномиграющего в шашки Христа.Не видишь,прищурилась, ищешь?Глазенки – щелки две.Шире!Смотри,мои глазища —всем открытая собора дверь.Люди! —любимые,нелюбимые,знакомые,незнакомые,широким шествием излейтесь в двери те.И он,свободный,ору о ком я,человек —придет он,верьте мне,верьте! (1: 241, 242)

Перейти на страницу: