Тринадцатый бог. История одного Зла

Гидеон не успел договорить. Замерший было перед ним чудовищный корабль начал разворачиваться. Волны вновь ударили в пирс, и опоры дрогунли. Гидеон едва не потерял равновесие, но Коинт вовремя схватил его за руку и потянул назад.

— Стойте! Вы должны меня услышать. Нам нужно… Всем вместе…

Они уходили. Медленно, не спеша, ворочаясь в бурлящей воде.

Гидеону только и оставалось, что смотреть им вслед.

— Трубите ещё.

Коинт поднял горн. Протяжный зов в этот раз остался без ответа.

Принца захватил приступ бессильной ярости. Резко развернувшись, он бросился прочь с причала.

— Святые близнецы! Так адмирал там? В этом… варенье?

Гидеон пролетел мимо маршала, ничего тому не ответив, глянул на чёрные холмы, уходящие за горизонт и внезапно замер.

Может, они не слушают его потому, что он не король? Или, что вероятней, они вообще не понимают, что происходит, как тот блуждающий форт, сто шестьдесят лет бесцельно слоняющийся по пустыни. Гидеон в порыве хотел приложить ладонь к глазам, но пальцем попал в щель от носа и, со злостью дернув, порвал нить, удерживающую челюсть.

Кость упала в песок. Гидеон медленно, будто через силу, поднял голову и уставился на Риеннар. Ярость внезапно ушла — в мыслях осталась пустота. Свет вокруг померк, ноги и руки отяжелели и перестали слушаться. Скелет застывал, погружаясь в очередной сон. Мир вяз в непроницаемой тьме и давящей тишине. И среди этой первозданной яви Гидеон удивительно отчетливо услышал чей-то голос, смутно знакомый, но давно забытый.

— Зло всегда имеет корни, Ваше Высочество, и чем они длиннее, тем страшнее его проявления.

— На.

Гидеон вздрогнул и опустил голову. С глаз будто спала пелена. На песке, у его ног, сидел змееныш и, таращась на старого знакомого сияющими глазками, протягивал тому потерянную челюсть.

Водолей

Несколькими днями ранее

Нит проснулся от дикой боли. Схватился за живот и, постанывая, принялся кататься по земле. Ноора, вытянувшись и раскинув крылья, спал рядом. Было раннее утро — тусклое, бесцветное, как сама жизнь на Западе. С болот полз густой туман. Пахло илом и гнилью.

Ноора вскинул голову и посмотрел на брата.

— Что?

— Я, кажется, отравился лягушками, — прошептал Нит, а потом раздул щеки и только и успел, что вскочить на четвереньки. Его вывернуло наизнанку прямо на сумку, которую он подкладывал себе под голову и в которой хранил карты. Совершенно не точные, как оказалось. Нит так и не смог определить, куда от чёрного озёра их унес Ноора. Ясно было одно — они изначально шли не в том направлении. Нужно было больше забирать на север.

Саван послужил плохим ориентиром — оказался слишком большим, Нит неправильно оценил его размеры. Служитель Водолея здорово ошибся и теперь расплачивался за своё тугоумие. Им уже третий день нечего было есть, и если змееныш набивал пузо жуками и червями, то даже Ноора не мог насытиться этими тварями. Выродок предлагал брату слетать на разведку — посмотреть, куда направились скелеты. Но Ниту эта затея показалась крайне опасной — проклятые были настроены совсем недружелюбно, и ему вовсе не хотелось повторения того ужаса, что он пережил, провалившись в озеро.

— Ты — трус, — презрительно выдал Ноора.

— Я осторожен, — уточнил Нит.

— Ты знаешь слишком много слов, и играешь ими себе на пользу. А правда в том, что ты больно сильно за себя боишься. Тут так нельзя.

Нит не стал продолжать бесполезный разговор. Он тоже вырос на Западе, и трусом быть не мог.

В конечном счёте, они все же вышли к болотам — чёрным маслянистым лужам, меж которых поднимались кочки комковатой, сырой земли, проросшей каким-то белесым мхом, похожим на плесень. Пройдя на запад по болотам, Нит и выродки должны были оказаться у стен Риеннара. Или хотя бы на берегу моря.

Уставшие и измотанные, но убежденные, что на правильном пути, они устроились на ночлег раньше обычного, за небольшим холмом, на сухой, каменистой земле. Змееныш уполз на болота и вернулся со связкой лягушек. Ноора проглотил почти всех, парочку предложив Ниту. Нит был очень голоден, но все же не до такой степени, чтобы есть сырых лягушек. Змееныш нашёл ему несколько веточек и пучок сухого мха. Нит разжег маленький костерок и обжарил добычу. Вонь поднялась ужасная. Даже Ноора уполз подальше, вслух заметив, что сырое — это почти живое, а живое всегда пахнет лучше мертвого.

Лягушки на вкус оказались неплохи — сухие и хрустящие, с легким привкусом тины. Нит проглотил их едва ли не с костями.

А наутро пришла расплата — нутро горело, ребра болели от рвоты, глаза слезились от жара.

Ноора испугался.

— Я говорил, что квак надо есть сырыми.

— Ему нужно к людям, — заметил сидящий на кочке змееныш. — Без помощи будет плохо.

— Ждите тут, — свистнул Ноора и вскочил на холм.

Нит перевернулся на спину и только и успел увидеть, как мелькнули над ним в сером, угрюмом небе чёрные, траурные крылья.

— Ноора, брат, — он едва смог поднять дрожащую руку. — Не бросай меня…