Тринити

Работая баграми, постоянно срывались в воду. Каждое падение было счастьем - лишний разок окунуться в прохладу, да еще в рабочее время, казалось исключительно поощрительным. Приятно было замереть на полминутки в струящейся ванне реки и чувствовать, как песчинки щекочут спину и пятки. Пришлось ввести лимит падений в день. Тех, кто перебарщивал и падал слишком часто, отправляли на берег для работы крюком.

Загорели, как на курорте. Спины просто лоснились.

От родника в начале запани удалились уже настолько далеко, что стало лень ходить туда на перекур. Посылали кого-нибудь одного с ведром. Блаженство припадания к колючей струе словно не своими губами сменилось пошлым заливанием ледяной жидкости в горящую глотку, как в радиатор.

Настало время прийти ответам на первый транш писем. Со дня отправки пробной почты прошло две недели. Поэтому то и дело поглядывали в сторону Шошек - не покажется ли на лодке мастер с почтой. И дождались. От противоположного берега отчалила моторка. Вместе с мастером в ней сидел еще кто-то. "Дикари" побросали инструмент и устремились навстречу посудине.

- Да ведь это же Реша! - первым узнал друга Мат. От счастья у него развязался язык, и он выговорил без ошибок целое предложение.

- Я же говорил, что приедет! - заорал Гриншпон.

Реша стоял в лодке, скрестив руки на груди, и нагло улыбался. Словно прибытие в тайгу на сплав было ему в нагрузку. Он повелительно простер вперед правую руку, разрешая товарищам не вставать.

Его приняли, как потерпевшая неудачу экспедиция принимает спасателей. Даже забыли спросить мастера про письма.

- Рассказывай-ка нам, что приключилось? - насели на Решетова. - Почему это ты не явился к поезду, и вообще, как до такой жизни докатился?!

- Долгая история, парни. Долгая, очень долгая, - устало потянулся Реша. - А я голодный.

- И молчишь! - Его чуть не на руках потащили на кухню. По дороге спрашивали, как дома, как там погода. Реша, насколько был компетентен, отвечал. Он ел, пил и рассказывал, рассказывал.

- Так, выходит, ты нас на бабу променял! - осенило Мукина. - А мы тут уши развесили!

- Уши развесила Татьяна, - сказал Гриншпон, - а остальные повесили носы.

Татьяна замахнулась на Гриншпона багром, и он еле успел спастись в воде. Реше пришлось спасать товарища. Вытащив Мишу, Решетов снова подсел к очагу.

- В нем есть что-то разинское, - оценил его поступок с опозданием в отряд Пунктус .

- Не мешайте человеку! - сказал Нинкин. - На самом интересном перебиваете!

- Ничего страшного, я никуда не спешу, - невзыскательно сказал Реша. Пока вы меня насчет дам лечить будете, я как раз доперекушу. Так что не взыщите!

- Во дает! И не совестно тебе? Из-за женщины не поехать в тайгу! И хоть бы что-нибудь в горле застряло! - сказал Забелин. - Значит, все-таки взял Рязанову?

- Кстати, как у нее со здоровьем? - спросил Артамонов.

- Лучше не стало, - ответил Реша и тут же наехал на Забелина. - Ты здесь, я вижу, совсем одичал, - вытер рот рукавом Реша. - Что-то я тебя совсем не догоняю. Куском хлеба попрекаешь! Снимал бы потихоньку свое кино да помалкивал, - сыграл Реша обиду. - Дятел ты. Тебе не понять, насколько я теперь спокоен за будущее. Наконец-то я понял, что оно у меня есть. А как добирался сюда, сам себе до сих пор не верю. По туалетам и по ресторанам отсиживался - билетов не достать. Деньги вышли моментом. На вторые сутки заказывал в вагоне-ресторане не больше двух стаканов чая с десятью кусками хлеба. Официанты начали смотреть на меня с опаской и стали приторно услужливы. Я вообще не признаю мужиков в сервисе, а тут и вовсе стошнило. Ладно мясной отдел - дело понятное, рубщик должен быть мужиком, но в галантерее или с подносом? Не понимаю я халдеев. Есть в них что-то холуйское. На перрон станции Княж-Погост я сошел практически безалтынным. Спросил в милиции, где тут леспромхоз. "А у нас их тридцать шесть, вам какой?" - спросили меня милиционеры-комяки встречно. Я выпал в отсек. Делать нечего - перешел на подножный корм, начал питаться, как топ-модель. Присмотрел поле на пригорке возле разрушенной церкви и сутки кряду ел едва взошедший зеленый горох различных мозговых сортов и конские бобы. Наутро, когда я на завтрак съел не колбасы, но мяты, какой-то бич сжалился надо мной и дал пару ржавых селедок. Я спросил у него, где тут, по его мнению, могут быть студенты. Он заржал: "Какие студенты?! Тут одни ссыльные да бомжи! Впрочем, краем уха слышал, что в запань Пяткое какую-то команду взяли на окатку". Он, этот ссыльный, собственно, и доставил меня сюда практически пешим порядком. Он сам из Шошек. Аля-потя зовут.

Отряд стал полноценным, а то раньше нет-нет, да и выходили в разговорах на потерявшегося друга, начинали гадать и гонять варианты. Теперь над романтиками не висело никакой недостачи.

Реша быстро обучился основным приемам и правилам поведения на воде. Он схватил все на лету и падал в воду на один раз меньше, чем было нужно для применения санкций - насильственного перевода на сухие крутобережные работы.