Тринити

Дежурства Решетова по комнате служили для сожителей сигналом к повышенной бдительности. Реша был пропитан порядком, царившим в космосе, и, убираясь в комнате, выбрасывал в окно все лежащие не на месте вещи. И не было на него никакой управы. В эти неблагоприятные для сердечников активные дни обитатели 535-й комнаты старались попасть домой пораньше, чтобы упорядочить валяющиеся где попало личные принадлежности. Столь неземной строгостью Реша высвобождал себе массу времени. В день его дежурства к его приходу в комнате восстанавливалось приличное благообразие, и ему для наведения полного порядка оставалось только протереть пол да разогреть вчерашний суп.

Но предупредить смерчевые дежурства Решетова друзьям удавалось не всегда. На его совести лежали плавки Рудика, не снятые вовремя с форточки, забытая на обеденном столе фехтовальная перчатка Мурата, которой все пользовались при работе с горячей сковородкой, пара зимних сапог, застоявшаяся на проходе до мая месяца, и два тюбика мази "Гиоксизон" из личной аптечки Гриншпона.

Миша уверял, что мазь лежала на месте и что ее не следовало выбрасывать в окно. Он требовал от Реши возмещения убытков. После выброса, когда Гриншпон обнаружил пропажу, возможности поискать тюбики под окном не было из-за кромешной темноты. Дождавшись рассвета, Гриншпон бросился вниз на поиски, но, сколько ни рылся в кустах, так ничего и не нашел. Дворник сказал, что мазь, вероятнее всего, унесли собаки. С тех пор, совершая свои гигиенические акты, будь то с грязными носками, висящими на дужке кровати, или с сапожными щетками и кремом, выпавшими из общего крематория под тумбочкой, Реша приговаривал: "В кусты, собакам!"

Гриншпон долго сокрушался об утрате и несколько раз приходил под окно, чтобы повторно покопаться в кустах, хотя мазь была совершенно никчемной, он применял ее не по назначению. Мазь нисколько не помогала его обветренным и потрескавшимся губам, поскольку по ошибке была всунута аптекарем вместо вазелина. То, что мазь не та, Гриншпон обнаружил сразу, но, вопреки побочному и очень отрицательному эффекту, продолжал упорно пользоваться ею. Когда друзья спрашивали: "Зачем ты мучаешь себя?", он отвечал: "Уплочено! И чтоб в следующий раз смотрел, что покупаю!"

Гриншпон довел нижнюю губу до того, что не мог улыбаться. Сожители сжаливались - не шутили при нем. Но Гриншпон был легок на смех и знаками просил друзей, чтобы они не только не шутили, но и вообще не разговаривали при нем в комнате, потому как самый будничный разговор в 535-й легко обеспечивал любому присутствующему животный смех от трех до пяти баллов по шкале Рихтера. Гриншпон с трудом сдерживал рот, улыбаясь одними глазами. И тогда Реша предупредил:

- Миша, не рискуй, заткни уши!

Больной не пожелал последовать совету, продолжал пользоваться мазью, и трещина на губе превратилась в овражек, грозивший развалить губу пополам. "Гиоксизон" усугублял трагедию - от мази губа попросту разлагалась и выводила из формы личного певца и музыканта 535-й комнаты. Вася Петухов, которого приходилось приглашать с баяном на локальные гудежи взамен больного Гриншпона, пил в три раза больше. Из экономических соображений Решетов не вынес самоистязаний Гриншпона и, прикрывшись страстью к мировому порядку, отправил злополучные тюбики в окно, хотя те лежали на самом что ни на есть своем месте - глубоко в тумбочке.

Реша выполнил прямую функцию Артамонова - функцию от времени - завел всеобщий будильник, потом занялся чисто своими штучками - проверил, работает ли радио, вытащил из-под кровати двухпудовую гирю и поднял над головой: не полегчала ли? Вещи и предметы, показавшиеся ему лишними, моментально оказались за окном.

- Успокойся, - притормозил его Гриншпон. - Дежурный сегодня Артамонов, как первый по списку, а не ты! Твой вариант графика мы не утверждаем!

Закончив нулевой цикл, Реша набрал на кухне в графин воды и, вернувшись в комнату, разом опорожнил его:

- Ну, и жарища! - сказал он, отдышавшись.

- Перебрал вчера, что ли? - спросили его пытливо.

- Да нет, просто вода какая-то дистиллированная, - выказал он недовольство текущей жидкостью. - Почепской колодезной мне и стакана хватило бы.

- А это? - указал Гриншпон на бутылку коньяка "Белый аист", торчащую из сумки.

- Это подарок. Буду хранить, сколько выдержу. - И он рассказал, как на ВДНХ познакомился с девушкой, очень похожей на Рязанову, которую продолжал безрезультатно выпасать.

Не успели отвинтить "аисту" голову, как на пороге с грохотом возникла скульптурная группа Пунктус - Нинкин. От их дублированного касания дверь в 535-ю комнату два раза открылась и один раз закрылась. Музыка по соседству утонула в трясине приветствий. Вошедшие предложили присутствующим обняться попарно поперечным наложением, но в замешательстве несколько призапутались, и объятия были произведены по методу возвратного скрещивания. В результате сам Нинкин обнял Пунктуса, хотя этого можно было и не делать.